ВОСЕМЬ СТРОФ, УПРАЖНЯЮЩИХ УМ

Лекция Далай-ламы XIV

Ламаистский Буддийский монастырь Америки Вашингтон, штат Нью-Джерси

Я очень счастлив посетить один из самых старых тибетских буддийских центров в Америке, и мне бы хотелось, чтобы мои теплые слова приветс­твия достигли всех пришедших сюда и особенно американцев калмыкского происхождения, которые по сравнению с нами, тибетцами, являются более давними беженцами. Долгие столетия существовали крепкие связи между тибетским и монгольским народами, благодаря чему тибетский буддизм стал буддизмом Монголии. Современные монголы изучают буддийскую рели­гию на тибетском языке и молятся в основном по-тибетски, в то время как мое собственное имя - Далай - дал монгольский военный вождь. Таким образом, Далай Лама тесно связан с монгольским народом.

Под ярким солнцем в этом прекрасном парке собрались люди, говорящие на множестве языков, носящие одежду разных стилей и, может быть, при­надлежащие нескольким вероисповеданиям. Однако все мы человеческие су­щества в равной мере. Мы все врожденно думаем о Я, все хотим счастья и не желаем страданий. И те, кто пришел с фотокамерами для съемок, и мо­нахи, сидящие передо мной, и все те, кто стоят и сидят в качестве слу­шателей, разделяют мою мысль: "Пусть я буду счастлив и пусть минует меня беда". Наши жизни протекают с этой думой, являющейся соприродной нашим умам.

Далее, мы все равно обладаем правом обрести счастье и избежать страданий. Каждый из нас по-своему убежден, какая из этих многочислен­ных духовных техник, служащих этому, наилучшая и соответствует его жизни. Когда мы изучаем и определяем природу счастья, искомого нами, и страдания, избегаемого нами, мы находим множество различных форм этих феноменов. Но по большому счету они распадаются на два типа: (1) физи­ческие удовольствие и боль, (2) ментальные наслаждение и страдание.

Материальный прогресс служит для достижения того счастья и облегче­ния того страдания, которые зависимы от тела. Но на самом деле трудно устранить все беды внешними средствами и в связи с этим получить пол­ное удовлетворение. Отсюда происходит большая разница между поисками счастья посредством внешних вещей и его поисками путем внутреннего ду­ховного развития. Более того, даже если бы основное страдание было одинаковым, а не двояким, то и тогда существовало бы огромное различие между тем, как мы переживаем его, и тем умственным и психическим расс­тройством, которое вызывается страданием в зависимости от отношения к нему. Значит, наш ментальный подход весьма важен для устройства наших жизней.

Многие религии дают предписания и советы о том, как привести в по­рядок наше ментальное строение, и они все без исключения заняты тем, чтобы сделать ум более миролюбивым, дисциплинированным и нравственным. Таким образом, сущность всех религий одинакова, несмотря на значитель­ные расхождения в философских вопросах. Пришлось бы спорить без конца, если бы мы сосредоточились лишь на различиях в философии. Много более полезным и ценным должно расценить стремление выполнять в повседневной жизни предписания творить добро, о которых мы слышали в любой религии.

В некотором смысле религиозный практик по-настоящему является сол­датом, вовлеченным в поединок. С какими же врагами он или она сражают­ся? С внутренними. Невежество, злость, привязчивость и гордыня - вот истинные враги. Они не вне, но внутри нас, и с ними необходимо бороть­ся оружием мудрости и сосредоточенности. Мудрость - это пули, и снаря­ды; сосредоточение, т. е. спокойное пребывание ума, - это орудие для стрельбы ими. Когда мы сражаемся с внешним врагом, неизбежны поврежде­ния и страдания, и точно так же - когда мы боремся внутренне, неизбеж­ны внутренние боль и лишения. Значит, религия есть дело сугубо внут­реннее, а религиозные предписания должны творить духовное совершенс­твование.

Подойдем к этому с другой точки зрения. Мы собираемся углубиться во внешнее космическое пространство, опираясь на современные науку и тех­нологию, развитые человеческим разумом. Однако существует множество вопросов, которые подлежат проверке и обдумыванию в отношении природы ума. Является ли она причинно возникшей или нет? Если есть причина, то какова ее субстанциальность, каковы ее сопутствующие условия возникно­вения, каковы ее следствия и т. д.?

В целях совершенствования сознания создано много предписаний, и среди них важнейшими является любовь и сострадание. Буддийское учение содержит немало тонко разработанных и мощных техник, способных продви­нуть ум в направлении к любви и состраданию. Благожелательный ум, доб­рое сердце, теплые чувства чрезвычайно важны. Если у вас такой хороший ум, то вам всегда с ним будет удобно, а ваши семья, друзья, дети, ро­дители, соседи и другие будут просто счастливы. Если же у вас плохой ум, то все наоборот. В этом кроется причина не сложившихся отношений между государствами, континентами, народами. Таким образом, в челове­ческом обществе благая воля и доброта - наиболее важные вещи. Они цен­ны и необходимы для каждой жизни, и они стоят того, чтобы делать уси­лия по развитию добросердия.

С любой точки зрения мы все равны в жажде счастья и нежелания стра­даний. Однако одинокий человек всего лишь, один, тогда как других бес­численное множество. Следовательно, основываясь на огромной разнице между удовольствием быть счастливым одному и счастливым удовлетворени­ем неисчислимого множества людей, приходим к выводу, что другие более значимы, нежели один. Если одна личность сама по себе не может выне-

сти страдание,  то как же его может стерпеть другое существо?  Поэтому

справедливо использовать одного во благо других, и ошибочно пользо­ваться другими ради собственных целей.

Применять любые способности тела, речи и ума каждый должен с поль­зой для других, и необходимо порождать в сознании добротолюбие, помыш­ляя устранять чужие страдания и способствовать чужому счастью. Испове­дует ли кто-то религию или нет, верит ли кто-то в прошлые и будущие жизни или нет, но нет никого, кто бы не оценил высоко сострадание. Прямо с рождения за нами ухаживают и нас любят родители. Позже, в кон­це наших жизней, когда мы придавлены недомоганиями старости, мы вновь во многом полагаемся на доброе сердце и сострадание иных. Поскольку и в начале, и в конце наших жизней мы зависим от доброты других, было бы справедливым, если бы между этими двумя периодами мы активно прибегали к чувству доброты в отношении других.

Невзирая на то, кого я встречаю и куда я иду, я непременно даю со­вет любить человека, держать на сердце только добро. Мне теперь 44 го­да, и с того момента, как я начал размышлять, я культивирую альтруис­тический подход. Это сущность религии и сущность буддийского учения.

Нам следует воспринимать это доброе сердце, это человеколюбие в ка­честве самой основы и внутренней структуры нашей практики, и нам нужно направлять какие бы то ни было добродетельные деяния так, чтобы эта основа увеличивалась все больше и больше. Нам следует тщательно покры­вать ею наши умы и так использовать слова и писания, чтобы они напоми­нали об этой нашей практике. Этим целям служат "Восемь строф, упражня­ющих ум", созданных учителем школы кадампа Гэ-шэ Ланри-танба (1054 -

1123). Они очень сильно действуют, даже когда вы практикуете лишь на любительском уровне.

1. С решимостью сотворить

Наивысшее благодеяние для живущих,

Которое превосходит даже дарение сокровища - предмета желаний, Я научу их владеть верховной драгоценностью.

Никогда в уме не пренебрегайте другими живыми существами. Вам долж­но относиться к ним как к сокровищу, с помощью которого вы сможете достичь, и временные и конечную цели, вам должно откровенно ими любо­ваться. Других следует рассматривать более дорогими, более важными, чем вы сами. В начальной стадии, имея в виду живые существа, вы порож­даете человеколюбивое намерение высшего просветления. В средней стадии в связи с живыми существами вы возвышаете благородство ума все выше и выше и практикуете деяния Пути для того, чтобы обрести просветление. В конечной стадии ради живых существ вы вступаете в буддство. Поскольку эти существа являются целью и основой всего этого удивительного разви­тия, постольку они более ценны, чем даже дарованная сокровищница - предмет желаний, и всегда к ним нужно относиться с уважением, добротой и любовью.

Вы, наверное, думаете: "Мой ум переполнен страстями. Разве я в сос­тоянии совершить такое?" Да, ум действует по привычке. К чему мы не привыкли, то находим трудным. Но хорошенько ознакомьтесь с вещами, ка­завшимися трудными, - и станет легче. Шантидева в "Промышлении практи­кой бодхисаттвами" сказал: "Нет ничего, чем со временем вы не могли бы пользоваться".

2. В какие бы отношения я не вступал с другими, я буду учиться

Думать о себе, как о самом низком среди всех,

И уважительно держаться с другими, являющими Высшее

С точки зрения глубин моего сердца.

Если вы практикуете любовь, сострадание, и прочее ради вашего собс­твенного блага и ищете счастья для себя, то вы повязаны эгоистическими воззрениями, которые не приведут к хорошим результатам. Вам следует скорее выработать человеколюбивую позицию, творя благодеяния другим, и чтобы это шло из самых глубин вашего сердца.

Гордыня, которой вы ласкаете себя, ваше взирание на себя как на высшего, а на других как на низших - вот главное препятствие воспита­нию альтруистического отношения, почитания и любви к другим. Таким об­разом, важно опираться на противоядие гордыне и вне зависимости от то­го, кто вы еси, считать себя ниже других. Если вы займете скромное по­ложение, то ваши собственные хорошие качества возрастут. В то же вре­мя, когда вы исполнены гордости, путь к счастью закрыт. Вы станете за­видовать другим, злиться на них, взирать на них так, что будут, возни­кать неприятные взаимоотношения и увеличиваться общественные беды.

Все это основывается на ложных доводах о том, что мы гордимся собой и чувствуем свое превосходство над другими. Наоборот, мы горды прямо противоположным, радуясь благим качествам других и хуля свои плохие. Посмотрите, к примеру, на эту муху, жужжащую вокруг меня. С одной точ­ки зрения, я человек, монах и, конечно, много-много важнее столь ма­ленькой мухи. Однако, посмотрев с другой стороны, не удивишься, что эта слабая низкая муха, постоянно охваченная омрачением, не занимается религиозными упражнениями, но она и не вовлечена в плохие действия, совершаемые посредством сложных техник. Со своей стороны, я, существо с большим человеческим потенциалом и изощренным умом, мог бы злоупот­ребить моими способностями. Значит, если я, обязанный быть практиком, монахом, человеком, развивающим альтруистические чаяния, применяю мои способности неправильным образом, то я есмь гораздо хуже мухи. Такой способ размышлений помогает сам по себе.

Однако глядя на себя смиренно ради противодействия гордыне, вам не следует подпадать под влияние тех, кто увлеченно занимается ложной практикой. Нужно остановить и расследовать деятельность таких лиц. Хо­тя кое-кому из них, возможно, стоит дать подходящую отповедь, но де­лать это должно учтиво.

3. Совершая действия, я буду учиться проникать в мое сознание,

И покуда страсти возникают,

Подвергая опасности меня и других,

Буду непреклонно встречать и отвращать их.

Если, практикуя такое человеколюбие, вы не примете мер в отношении ваших буйных чувств, оставив их, как они и даны, то они будут порож­дать беспокойство, гнев, гордыню и т. п., что явится препонами в раз­витии альтруизма. Таким образом, вам не следует поддаваться их прояв­лениям, а наоборот, опираясь на противоядие, немедленно прекратить их. Как уже говорилось, злоба, гордыня, завистливое соперничество и т. д.- суть наши настоящие враги. Наше поле сражения не вне нас, но внутри.

Поскольку нет никого, кто бы не испытал иногда ярость, мы по собс­твенному опыту в состоянии понять, что злость не вырастит урожай счастья. Разве есть кто-нибудь, могущий быть счастливым, когда он зол? Что предписывает врач гневному в качестве лекарства? Кто считает, что будучи злым, вы станете более счастливым? Следовательно, нельзя позво­лить возникнуть этим страстям. Хотя и есть кое-кто, не придающий зна­чения вашей собственной жизни, но если вы из-за этого станете подпа­дать под влияние своего гнева, то вы, возможно, придете к желанию со­вершить самоубийство.

Устанавливая различные типы тревожащих эмоций, не надо думать, ког­да некоторые из них начинают проявляться лишь в слабой форме, что все еще в норме. Потому что они будут становиться все сильнее и сильнее, как то случается с домом, загорающимся от малого огня. Есть тибетская пословица: "Не заводи друзей, которые, возможно, хороши", - так посту­пать опасно.

Когда у вас начинают возникать плохие чувства, попробуйте думать в обратном направлении, пытаясь вызвать в себе противоположные побужде­ния. Например, если у вас появляется желание, задумайтесь об уродстве или сосредоточьте ваше внимание на теле, или обратите его на чувство. Когда вы в гневе, вызывайте в себе любовь, когда вы горды, думайте о 12-членной цепи взаимозависимого происхождения или о подразделении ин­дивидуума на различные составляющие. Основным противоядием всем этим несовершенным состояниям является мудрость постижения пустоты, которая будет обсуждаться в последней строфе.

При возникновении страсти самое важное состоит в том, чтобы быстро переключиться на подходящее противодействие, остановить полностью про­явление страсти до того, как она начнет расширять сферу своего влия­ния. Однако если вы не сможете сделать так, то, по крайней мере, попы­тайтесь отвлечь ваш ум от будоражащих эмоций: подите прогуляться или сосредоточьтесь на вдохе и выдохе.

В чем заключается недостаток порождения вредных чувств? Когда ваш ум оказывается под влиянием их, то вы не только не в состоянии вести себя правильно тогда-то и там-то, но и вынуждены совершать плохие те­лесные и словесные действия, которые причинят страдания в будущем. Например, за злостью могут последовать неистовые слова и, в конце кон­цов, сильные физические деяния, которые причинят вред другим. Такие действия создают в сознании предрасположенности, которые в будущем принесут страдания.

Об этом сказано: "Если вы хотите знать, как вы поступали в прошлом, то взгляните на ваше нынешнее тело; если вы хотите знать, что с вами случится в будущем, то понаблюдайте за тем, чем сейчас занят ваш ум". Буддийская теория деяний и их следствий означает, что данное наше тело и положение в целом созданы нашими предыдущими действиями, а наше бу­дущее счастье и страдание пребывают ныне в наших собственных руках. Поскольку мы хотим счастья и не желаем страдания, и поскольку доброде­тельные деяния ведут к счастью, а недобродетельные - к страданию, по­стольку нам следует отказаться от последних и заняться творением пер­вых. Хотя за несколько дней невозможно полностью осуществить избавле­ние от недобродетельных поступков и воспринять добродетель, но посте­пенно вы сможете привыкнуть к этому и развить вашу практику до более высоких уровней.

4. Я буду учиться любить злонамеренные существа

И те, что придавлены большими грехами и страданиями,

Как если бы я нашел драгоценное

Сокровище, которое найти чрезвычайно трудно.

Когда вы встречаете зловредных лиц или тех, у кого неприятные тяж­кие недуги или другие проблемы, то вам не нужно ни отвергать их, ни проводить границу между ними и вами, как будто они чужие, но побыстрее вызвать в себе особо сильное чувство любви к ним и относиться как к близким. В прошлом в Тибете те, кто занимался такого рода упражнениями ума, брали на себя обязанность ухаживать за прокаженными больными, как то делают сегодня христианские монахи и другие. Поскольку в отношении именно таких лиц вы сможете развивать альтруистическое намерение к просветлению, а также терпение и добровольное принятие на себя страда­ний, постольку вступление с ними в контакт рассматривается в качестве находки драгоценного сокровища.

5. Когда другие из зависти обращаются со мной плохо,

Оскорбляют, бранятся и прочее,

Тогда я буду учиться  все терять

И отдавать им победу.

Хотя в миру вполне годится строго ответить тому, кто неоправданно и безосновательно обвиняет вас, это не подходит для практики человеколю­бия ради просветления. Неправильно отвечать сурово, до тех пор пока нет особой надобности. Если кто-то из зависти или неприязни обращается с вами плохо, обвиняет или даже бьет вас физически, то прежде чем на­носить ответный удар такого же рода, вам следует потерпеть поражение и позволить другим праздновать победу. Разве это кажется нереальным? Та­кой тип практики действительно весьма труден, но его придется выпол­нять тем, кто целенаправленно ищет способ развития альтруистического сознания.

Это не значит, что в буддийской религии вы все время только и дела­ете, что терпите поражения и намеренно ищете себе низкий жизненный статус. Задача этой практики состоит в достижении великого плода за счет малых потерь. Если обстоятельства таковы, что великий результат не получен посредством малых потерь, то вы вправе без ненависти, но с состраданием ответить более эмоционально.

Например, одно из 46 предписаний обета бодхисаттвы заключается в том, чтобы отвечать подходящим образом и останавливать того, кто зани­мается неправедной деятельностью. Необходимо прекращать злое деяние, совершаемое кем-то еще. В одном из своих предыдущих воплощений Шакь­ямуни Будда родился жалостливым капитаном. На его корабле находилось 500 торговцев, и среди них был некто, задумавший убить остальных 499 и завладеть всеми, их товарами. Капитан неоднократно пытался убедить этого человека не творить такое зло, то тот не менял свой замысел.

Капитан испытывал сострадание к тем 499 людям, которые ходили под угрозой быть убитыми, и он хотел спасти их жизни. Но он также состра­дал и человеку, намеревавшемуся умертвить их, который, поступив так, накопил бы очень плохую карму. При отсутствии других способов остано­вить преступника, капитан решил, что будет лучше принять на себя кар­мическое ярмо, убив этого человека для того, чтобы уберечь его карму от последствий за убиение 499 лиц. И он убил этого потенциального па­лача.

По причине сострадательного побуждения этот капитан получил великую заслугу за такое деяние, хотя им и было совершено убийство. Вот пример той деятельности, которую должно предпринимать бодхисаттве в качестве соответствующего шага, чтобы остановить чей-то злой поступок.

6. Когда тот, кому я помогал с большой надеждой,

Беспричинно и очень подло вредит мне,

Тогда я буду учиться считать эту личность

В качестве высшего духовного руководителя.

Если вы к кому-то были очень добры и много помогали, ему, по правде говоря, следует отплатить вам добротой. Если же вместо проявления доб­роты человек ведет себя неблагородно, выказывает к вам плохое отноше­ние и т. д., то эти обстоятельства очень печальны. Но имейте в виду, что для практики человеколюбия они очень полезны, когда вы станете вы­зывать в себе чувство еще большей доброты к тому лицу. Шантидева в со­чинении "Промышление практикой бодхисаттвами" сказал, что тот, кто ве­дет себя с вами подобно врагу, есть самый лучший из учителей. Под вли­янием духовного учителя вы сможете выработать понимание терпимости, но у вас не будет возможности испытать свое совершенство в терпимости на практике; ее действенное выполнение произойдет, когда вы столкнетесь с врагом.

Для того чтобы совершенствовать настоящие и беспристрастные любовь и сострадание, вы должны развивать терпимость, а для этого требуется практика. Значит, каждому, занимающемуся альтруизмом, следует думать о врагах как о самых лучших духовных учителях, относиться к ним с добро­той, смотреть на них с уважением.

Необязательно кому-то испытывать добрые побуждения в отношении вас для того, чтобы у вас возникло чувство почтения и нежной любви. К при­меру, учения, которые мы стремимся постичь, о подлинном прекращении страданий и т. п., вовсе не имеют никакой мотивации, и тем не менее мы их любим, ценим и очень высоко уважаем. Таким образом, нет разницы в наличии или отсутствии побуждения, когда нечто может быть полезным для воспитания добрых качеств и накопления добродетели.

Желание вредить есть основание при определении того, является ли некто врагом или нет. Например, врач, делая операцию, может причинить нам боль, но поскольку он совершил это, желая помочь нам, мы не прини­маем его за врага. Только в отношении тех, кто жаждет доставить нам ущерб, т. е. врагов, мы можем по-настоящему испытывать нашу терпи­мость. Следовательно, враг абсолютно необходим, ибо отношение к нашему учителю не позволяет сделать из него врага.

Есть тибетский рассказ о парне, который, совершая обход вокруг хра­ма, увидел человека, сидящего в медитативной позе. Он спросил медити­рующего, что тот делает, и получил ответ: "Я совершенствую терпи­мость". Парень обронил что-то очень грубое по поводу медитирующего, а тот тут же свирепо ему ответил. Это произошло потому, что хотя он и развивал терпимость, но никогда не встречался ни с кем, кто бы вредил ему или говорил с ним плохо; он не имел возможности практиковать тер­пимость. А для этого самым лучшим из всех обстоятельств является нали­чие врага. По этой причине всякий, занимающийся практикой бодхисаттв, должен относиться к врагу с огромным почтением.

Без терпимости и без терпения вы не сможете развивать подлинное сострадание. Обычно к состраданию подмешивается привязанность, и из-за этого чрезвычайно трудно чувствовать сострадание к своему врагу. Вы должны работать над развитием подлинных любви и сострадания, распрост­раняющихся даже на врагов, на тех, кто движим желанием вредить вам. Для этого вам нужен опыт обращения с врагами.

Самый сложный период в жизни каждого предоставляет наилучшую воз­можность приобрести настоящий опыт и внутреннюю силу. Если ваша жизнь проходит очень легко, вы станете мягким а через преодоление самых тра­гических обстоятельств вы сможете развить внутреннюю силу, мужество встречаться с ними лицом к лицу, не выказывая эмоций. Кто учит этому? Только не ваш друг и не ваш учитель, а именно ваш враг.

7. Одним словом, я буду учиться предлагать каждому без исключений

Прямо и опосредованно всяческую помощь и счастье,

А также почтительно принимать на себя

Все беды и страдания моих матерей.

В этой строфе говорится о практике даяния и принятия на себя. Лю­бовь к даянию составляет ваше счастье и доставляет счастье другим, сострадая же, вы принимаете на себя страдания других и те причины, ко­торые их вызывают. Вот эти два главных начала бодхисаттвы: сострада­ние, заключающееся в заботе о чужих страданиях, и любовь, представляю­щая собой жажду счастья для других. Когда, упражняя эти два начала, вы подойдете к людям, которые явно претерпевают страдания, вам следует практиковать даяние и возложить на себя их ношу, размышляя так:

"Это лицо очень тяжело страдает и, хотя желает обрести счастье и облегчить боль, не знает, как отказаться от недобродетельной и присту­пить к добродетельной практике, поэтому он (или она) лишены счастья. Я принимаю на себя страдания этой личности и отдаю ей все мое счастье".

Хотя могут быть и исключительные личности, которые действительно в состоянии сделать это физически, но это весьма трудно. Большинство из нас могут лишь вообразить, что они выполняют его. Однако умственное проведение этой практики по устранению страданий у других людей и при­нятию их тягот на самого себя является необычайно полезным для внут­реннего роста, а также способствует укреплению решимости совершить это в реальной жизни. Такое упражнение проводится во время наблюдения за дыханием: вдыхаете чужую боль, а выдыхаете свое счастье, мысленно нап­равляя его другим.

8. Я буду учиться беречь все эти практики,

Не загрязненные пятнами восьми мирских концепций,

И постижению всех феноменов через уподобление иллюзии,

Дабы освободиться от оков привязанности.

С точки зрения метода эти практики следует выполнять однонаправлен­но - в альтруистическом поиске блага для других. Вам нельзя подпадать под влияние восьми мирских поведенческих отношений: любования или неп­риязни, приобретения или потери, восхваления или осуждения, прославле­ния или обесчещивания. Если эти практики осуществляются с помышлением о собственной значимости и с побуждением заставить других думать, что вы человек верующий, или для того, чтобы прославиться и т. д., то за­нятия не будут чистыми и начнут загрязняться мирскими интересами. Доб­родетель же есть то, что полностью служит благу других.

Последняя часть строфы касается фактора мудрости. Вам следует зани­маться этой практикой с точки зрения того, кто знает, что само состра­дание, его объекты и тот, кто его культивирует, похожи на трюки иллю­зиониста: они лишь выглядят действительно существующими, но таковыми не являются. Для того чтобы понять, что эти три составляющих сострада­тельного деяния подобны иллюзии, необходимо знать, что хотя эта троица и кажется присуще существующей, но в реальности ее присущее существо­вание пусто.

Например, если некто трудится с человеколюбивым намерением над тем, чтобы стать просветленным, и взирает на себя как на существующего са­мостоятельно, или взирает на лиц, стремящихся к просветлению, как на имеющих присущее существование, или взирает на само просветление как на нечто с присущим существованием, то такое воззрение на присущее су­ществование фактически мешало бы медитирующему достичь просветления, Вместо этого, когда вы испытываете альтруистические помыслы, нужно смотреть на себя следующим образом: просветление, искомое вами и всеми прочими живыми существами, просветлению которых вы стремитесь содейс­твовать, не является существующим присуще, но, скорее, уподобляемо ил­люзии, воспринимаемой иначе, чем она есть на самом деле. Значит, их присущее существование отвергается посредством сопоставления с иллюзи­ей.

Это отрицание присущего существования не одно и то же со случаем, когда устраняется нечто, существующее формально. Предпочтительнее, ес­ли вы определяете несуществующим то, что никогда не существовал. Из-за нашего невежества феномены кажутся присуще существующими, хотя на са­мом деле это не так. В силу такой явленности присущего существования мы воспринимаем вещи таковыми, как они кажутся. По этой причине мы вовлечены в треволнения страстей и тем самым пропадаем.

К примеру, вы глядите на меня и думаете: "Вот Далай Лама". И вдруг без каких бы то ни было усилий вам кажется, что ваш ум - это и есть Далай Лама, отделенный не только от его тела, но и не зависимый даже от его ума. Или вы рассматриваете самого себя. Допустим, ваше имя Да­вид, и мы говорим: "Тело Давида. Ум Давида". Это только кажется, что вы тот Давид, который обладает умом и телом. Но в действительности нет ни ума, ни тела, которыми обладает Давид. Мы говорим, что Далай Лама - монах, человек, тибетец. Разве нам не кажется, что мы высказываемся так не в отношении его тела или его ума, но в отношении чего-то, су­ществующего независимо?

Люди суть по-настоящему только благодаря имени, в силу обозначения. Однако когда они являются нашим сознаниям, они не кажутся существующи­ми лишь благодаря именам и названиям, а как бы данными самостоятельно, способными создавать сами себя, быть самоучрежденными. Хотя фактически феномены не существуют ни в себе, ни сами по себе, так как они зависи­мы от чего-то еще в своем существовании, но нам являются как бы неза­висимыми.

Если бы вещи существовали в действительности так, как они кажутся, т. е. столь же конкретно, тогда после рассмотрения и изучения их это присущее существование должно было бы становиться яснее и очевиднее. Однако когда вы пытаетесь определить объект, вы не можете отыскать его при тщательном анализе. Например, на условном уровне есть Я, подлежа­щее наслаждению и боли, накапливающее карму и т. д., но когда мы про­верим это Я аналитически, то не сможем найти его. Каков бы ни был фе­номен - внутренний или внешний, собственно тело или другой тип явле­ний, - когда мы пытаемся открыть умом, что же это такое, мы не в сос­тоянии ничего обозначить соответствующим образом.

Предположительного, проявления Я суть проявления ума и тела, но когда мы разделяем это на ум и тело, а затем пытаемся взглянуть на Я, то ничего не видим. В целом же тело характеризуется в зависимости от собрания его частей, но если вы разделите тело на части, то вы его не сможете уже увидеть.

Даже большинство тончайших частичек нашего тела имеет стороны и по­тому - части. Если бы было нечто несоставное, оно могло бы быть неза­висимым, но нет ничего несоставного, без частей. Более того, все су­ществует в зависимости от своих частей и обозначается в зависимости от них, в чем и состоит основа его определения - в силе знаково-понятий­ной природы. Но при аналитическом разложении все исчезает. Нет целого в отдельности от его частей.

Однако эти вещи являются нам, как если бы они существовали объек­тивно и по их собственному праву, и таким образом возникает различие между способом появления вещей в нашем сознании и способом их действи­тельного бытия, т. е. способом нашего в'идения их при аналитическом разложении. Если бы они существовали в соответствии именно с их кажу­щимся самостоятельным установлением, то этот вид бытия должен был бы становиться все яснее и яснее, когда мы его исследуем. Но наш собс­твенный опыт не позволяет нам прийти к такому решению, так как резуль­татом нашего аналитического поиска этих вещей есть их отсутствие. Поэ­тому и говорится, что они подобны иллюзии.

Поскольку феномены являются нам путем, отличным от того, который мы открываем при разложении, постольку это доказывает, что их конкретное появление обязано заблуждению наших умов. После того как вы поймете, что феномены, кажущиеся существующими сами по себе, пусты в своем яв­ленном бытии, к вам придет постижение призрачности вещей, кое есть со­единение знания о феноменальном проявлении с проникновением в пустот­ность их явленного бытия.

Какова же польза от такого проникновения? Наши будоражащие чувства желания, ненависти и т. д. возникают по той причине, что мы переносим на феномены добро и зло, в действительности существующие вне их. Нап­ример, когда мы очень злы или страстны, у нас в это время возникает сильное ощущение благоприятности или неблагоприятности в отношении объекта внимания. Но позже, когда эти чувства спокойно улягутся, и мы взглянем на тот же самый объект, то сами найдем наше прежнее восприя­тие смешным. Польза или содействие мудрости состоит в том, что она предохраняет нас от переноса на объекты добра и зла, в действительнос­ти существующих вне их, и тем самым мы становимся способными прекра­тить желание и ненависть.

Значит, двумя частями этой единой практики являются метод и муд­рость. Метод есть постоянное использование альтруистических позиций любви и сострадания, а мудрость есть понимание неприсущего существова­ния всех феноменов. Эта двоица должна действовать в единстве.

Я произношу эти строфы каждый день и, когда сталкиваюсь с трудными обстоятельствами, раздумываю над их смыслом. Мне это помогает. Пола­гаю, что они могут оказать помощь и другим, как и то, что мною здесь растолковано. Если это помогает вашему уму, то практикуйте. Если нет, то, не оспаривая, оставьте их в покое. Дхарма, или доктрина, не пред­мет спора. Эти учения, провозглашенные великими мастерами, призваны служить людям, а не для того, чтобы они ругались из-за них. Если бы я, будучи буддистом, ссорился с верующим в другую религию, то, думаю, явись сюда сегодня Будда, он бы распек меня за это. Эта доктрина долж­на привносить смирение в нашу собственную ментальную целостность.

В заключение, моя просьба, мой призыв к вам: стремитесь как можно больше развивать сострадание, любовь и уважение к другим, разделяйте страдания других, проявляйте большую заботу о благе других, станови­тесь менее эгоистичными. Верите ли вы в Бога или нет, в Будду или нет

- это не имеет значения.  Важно иметь доброе сердце, сердце, лучащееся теплотой ежедневно. Такой жизненный принцип оправдан.