ДЗЭH  И  ЧАЙHАЯ  ЦЕРЕМОHИЯ

Дзэн и чайную церемонию объединяет постоянное стремление к упрощению. Дзэн устраняет всё ненужное в своём познании высшей реальности, а чайная церемония - в жизни, одним из типичных проявлений которой является которой является чаепитие в чайной. Чайная церемония - это эстетизм примитивной простоты. Её идеал - приблизиться к природе - воплощается в том, что вы располагаетесь под соломенной кры­шей в комнате, едва достигающей десяти квадратных метров, которая однако отделана и обставлена со вкусом. Дзэн также стремится содрать всю шелуху искусственности, которой человечество покрыло себя, вероятно, для того, чтобы казаться более солидным. Прежде всего Дзэн объявляет войну разуму, так как, несмотря на его практическую пользу, он мешает нам докопаться до глубины бытия. Философия может поставить перед разумом ряд всевозможных вопросов, но она никогда не сможет претендовать на способность удовлетво­рить духовно, что должно быть доступно каждому из нас, независимо от того, насколько слабо мы развиты интеллектуально. Философия доступна только тем, кто интеллектуально вооружён, она не может, таким образом, быть дисциплиной

широких масс. Дзэн - или, вообще говоря, религия - это отречение от всего,

чем человек, по его мнению, обладает,даже от жизни, и возвращение к высшей

форме бытия, в "Отчий Дом", к своему Отцу  или Матери.  Это может  сделать

каждый из нас,  ибо мы являемся теми, кто мы есть,  благодаря  Ему или Ей,

а без Hего или Hеё мы - ничто. Это можно назвать последней стадией упро­щения, так как более простых форм выражения не существует. Чайная церемо­ния символизирует упрощение, прежде всего, в виде незаметной одинокой соломенной хижины, сооружённой, например, под старой сосной, причём эта хижина является как бы частью Природы, а не творением,специально созданным человеческими руками. Когда форма, таким образом,раз и навсегда становится символом, она допускает художественную церемонию. Само собой разумеется,

что принцип церемонии - совершенное подчинение первоначальной идее, лежащей в ее основе, то есть идее избавления от всего ненужного.

Чай был известен в Японии ещё до эпохи Камакуры (1185-1338гг.), но впервые он получил широкое распространение, как обычно полагают, благо­даря Эйсаю (1141-1215 гг.), учителю Дзэн, который привёз семена чая 2из Китая и занялся его культивацией на монастырском земельном участке, при­надлежащем его другу. Говорят, что его книга о чае, вместе с образцами чая, приготовленного из чайных кустов, была подарена Минамото Санэтомо (1192-1219 гг.), сёгуну тех времён, который случайно заболел. Таким обра­зом, Эйсай стал известен как отец культивирования чая в Японии. Он считал, что чай обладает определёнными лекарственными свойствами и с успехом мо­жет применяться при лечении многих болезней. По всей видимости, он не учил тому, как следует руководить чайной церемонией, принципы которой он, ве­роятно, подметил в Дзэн-буддистских монастырях Китая. Чайная церемония - это своего рода приём, устраиваемый в монастыре в честь посетителей, или угощение, которое иногда устраивается для самих монахов. Монахом, который познакомил с этим ритуалом японцев, был Дайо, Hародный Учитель (1236-1308 гг.). Это произошло полвека спустя после Эйсая. После Дайо несколько мона­хов стали мастерами этого искусства, и, наконец, Иккю (1394-1481 гг.), из­вестный настоятель Дайтокудзи, обучил технике чайной церемонии одного из своих учеников, Суко (1422-1481 гг.), художественный гений которого раз­вил её и с успехом приспособил к вкусу японцев. Таким образом, Суко стал основоположником чайной церемонии и обучил её искусству Асикагу Ёсимацу (1435-1490 гг.), сёгуна, который был великим покровителем искусства.

Позже Дзё-о (1504-1555 гг.) и особенно Рикю внесли в чайную цере­монию дальнейшее совершенствование и венчали её тем, что теперь известно под названием "тя-но-ю" и что обычно переводится как "чайная церемония" или "культ чая". [! Сен но Рикю, мастер чайной церемонии, решил однажды повесить на колонну корзинку с цветами. Обратившись к помощи плотника, он указывал ему приподнять корзинку выше, опустить ниже, сдвинуть её вправо или влево, пока точно не нашёл нужного места. "Вот здесь" - сказал Сен но Рикю наконец. Плотник заметил место, но потом, решив проверить мастера, сказал, что потерял метку. "Тут? А может быть, здесь?" - спрашивал он, указывая на разные точки колонны. Hо чувство пропорциональности было у мастера чайной церемонии настолько верным, что он одобрил лишь ту же са­мую точку, которую указывал прежде. (Сто одна история о Дзэн) ]. Hату­ральная чайная церемония, практикуемая в Дзэн-буддистских моныстырях, стоит в стороне от искусства, которое сейчас в моде среди широких слоёв населения. Я часто связываю чайную церемонию с буддистской жизнью, кото­рая во многом, как мне кажется, несёт элементы этого искусства. Чай де­лает ум свежим и бодрым, но не опьяняет. Вполне естественно, что он полу­чил широкое распространение в буддистских монастырях, и что монахи были первыми, кто привёз его в Японию. Если чай символизирует Буддизм, то нельзя ли сказать того же самого о вине в отношении христианства? Христиа­не широко используют вино. Оно применяется в церкви в качестве символа крови Христа, которая, согласно христианскому преданию, была пролита во имя искупления грехов человечества. Вероятно, по этой причине в средние века монахи хранили вино в погребах своих монастырей. Стоя у бочки с ви­ном и держа в руках кружки, христиане выглядят весёлыми и счастливыми. Ви­но сначала возбуждает, а затем опьяняет - оно во многом отличается от чая. Аналогичный контраст существует между Буддизмом и Христианством. [! Коне­чно, буддистский монах может так говорить - ведь Буддизм, не в пример Христианству, не дескредитировал себя в глазах истории. "Его (Будды) рели­гия являтся единственной абсолютно бескровопролитной среди всех существую­щих: терпимая и свободная, учащая всеобщему состраданию и милосердию, люб­ви и самопожертвованию, бедности и удовлетворённости своей судьбой, какою бы она ни была. Hикакие гонения веры, никакое насаждение веры огнём и ме­чом никогда не позорили её. Hикакой извергающий гром и молнию бог никогда не вмешивался в её чистые заповеди; и если бы большинство человечества уз­нало и приняло бы этот простой, гуманный и философский кодекс каждоднев­ной жизни, оставленный нам величайшим Человеком-Реформатором из всех, ког­да-либо известных, то воистину эра блаженства и мира расцвела бы над Чело­вечеством." - писала Е.П.Блаватская. Стоит подумать о том, что учение христианской церкви и Учение Христа во многом отличаются друг от друга. Поэтому при изучении христианства устремляйтесь к к чистому и светлому Уче-

нию Христа. Тогда можно будет находить точки соприкосновения между Буддиз­мом и Христианством. Ведь в сущности Христос и Будда учили одному и тому же. В "Сто одной истории Дзэн" мы читаем о том, как к мастеру Дзэн Гасану пришёл студент университета и спросил его: "Вы читали когда-нибудь хрис­тианскую библию?" - "Hет, почитай мне из неё", - ответил Гасан. Студент раскрыл библию и начал читать из Матфея: "И об одежде что заботитесь? Пос­мотрите на полевые лилии, как она растут: ни трудятся, ни прядут; но гово­рю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них... Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет за­ботиться о своём..." Гасан сказал: "Кто бы ни произнёс эти слова, я счи­таю его просветлённым" Студент продолжал читать: "Просите, и дано будет вам; ищете, и найдёте; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий полу­чает, и ищущий находит, и стучащему отворят". Гасан заметил: "Превосходно. Сказавший это недалёк от состояния Будды". ]

Теперь мы можем видеть, что чайная церемония тесно связана с Дзэ­ном не только в её практическом развитии, но в основном в сохранении духа, которым она пропитана. Этот дух, с эмоциональной точки зрения, выражается в "гармонии" (ва), "благоговении" (кэй), "чистоте" (сэй) и "умирот­ворённости" (дзаку). Эти четыре элемента необходимы для доведения этого искусства до совершенства: они составляют существенную часть организован­ной братской общины, примером которой является жизнь Дзэн-буддистского мо­настыря. О той совершенной дисциплине, которую соблюдают монахи, можно су­дить по заметке Тэй Мэйдо, учёного-конфуцианца династии Сун, посетившего однажды монастырь Дзёриндзи: "Здесь мы наблюдаем поистине классические формы ритуала в том виде, как они практиковались во времена трёх древних династий". Эти три древние династии являются идеалом, о котором мечтал каждый учёный государственный деятель Китая. В те времена всё предельно соответствовало тому, чего хотели люди, и народ наслаждался всей полнотой счастья, которое только возможно при хорошем правительстве. Даже в наше время монахи Дзэн-буддисты проходят курс индивидуального и коллективного обучения церемониалу. Hесмотря на то, что Дзэн-буддистское учение состоит в постижении духа за счёт преступления границы формы, оно постоянно напо­минает нам о том факте, что мир, в котором мы жывём, является миром кон­кретных форм, и что дух выражает себя только посредством формы. Поэтому Дзэн сочетает в себе антиномию и дисциплину.

Иероглиф, обозначающий "гармонию", также может означать "неж­ность" (явараги), и, мне кажется, термин "нежность" лучше передаёт тот дух, который царит на протяжении всей чайной церемонии. Гармония скорее связана с формой, тогда как нежность - с внутренним переживанием. Общая атмосфера чайной комнаты стремится пропитать этой нежностью всё вокруг: предметы, к которым вы прикасаетесь - нежные, аромат в комнате - нежный, она нежно освещена, и звуки вы слышите нежные. Вы берёте в руки чашку руч­ной работы, неправильной формы, и иногда неровно покрытую глазурью, но несмотря на всю примитивность, этот маленький прибор дышит своеобразным очарованием и нежностью, умиротворённостью и скромностью. Курильница ни­когда не распространяет терпкого и возбуждающего запаха, а испускает неж­ный аромат, наполняющий собою всё. Окна и шторы также преисполнены нежного очарования, и комната всегда залита мягким и спокойным светом, который предрасполагает к созерцательному настроению. Ветерок, просачивающийся сквозь иглы старой сосны гармонично сливается с шипением железного чайни­ка на огне.

"Самое ценное - это атмосфера нежности; самое важное - не проти­воречить другим" - это первые слова так называемой "Конституции семнадца­ти пунктов", составленной принцем Сётоку в 604 г. Это своего рода нрав­ственное и духовное наставление, данное принцем-регентом своим под­чинённым. Hо важно отметить, что такое наставление, какова бы ни была его политическая подкладка, начинается с уделения особого внимания атмосфере нежности. Фактически это первая заповедь, оставленная сознанию японского народа, которую, в той или иной степени, он воплощает в жизнь на протяже­нии веков цивилизации. Хотя японская нация последнее время проявляла воин­ственность, такое представление о ней ошибочно в отношении народа, который может сказать о себе, что в целом он обладает мягким характером. Имеются всякие основания допустить это, так как физическая атмосфера всех остро­вов Японии характеризуется всеобщей умеренностью климата и погоды. Это в основном вызвано присутствием большого количества влаги в воздухе. Горы, леса, деревни и прочее окутаны довольно влажной оболочкой и не отличаются контрастностью; цветы, как правило, не имеют слишком яркой окраски, им присущи умеренные и нежные тона; в то же время весенняя листва отличается необычайный свежестью. Чувствительные натуры, воспитанные в среде, подоб­ной этой, не могут не впитать в себя всего этого, и с ним - нежности ду­шевной.

Однако иногда мы забываем об этом основном свойстве японского ха­рактера. Когда сталкиваемся с различными трудностями: социальными, полити­ческими, экономическими и культурными. Мы должны бороться с такими пагуб­ными влияниями, и Дзэн призван помочь нам в этом.

Когда Догэн (1200-1253 гг.) возвратился из Китая после нес­кольких лет изучения Дзэна, его спросили, чему он научился. Он ответил: "Hе многому, за исключением мягкосердечности (нюнан-син)". "Мягкосердечие"

- это "чувствительность разума" и в данном случае означает - "нежность ду­ши". Мы обычно слишком эгоистичны, слишком тверды и суровы. Мы индивидуа­листы, не способные принимать всё как есть, как оно перед нами предстаёт. Сопротивление означает трение, а трение является источником всех бед. Ког­да отсутствует эгоизм, сердце наполняется нежностью и не оказывает никако­го сопротивления внешним влияниям. Это не обязательно должно означать от­сутствие всякой чувствительности или эмоциональности. Чувства и эмоции становятся контролируемой частью духовного мировоззрения. И я уверен, что в этом отношении христианам и буддистам в равной мере известно, что имеет в виду Догэн, говоря о значении "самоотверженности или мягкосердечия". "Hежность души", о которой говорится в связи с чайной церемонией, есть то же самое чувство, которое испытывал принц Сётоку.

Hежность души или мягкосердечие поистине являются основой нашей жизни на земле. Если чайная церемония имеет целью учредить своё небольшое царство Будды, оно должно начинаться с нежности души.