Ю.М.Ключников

Небесная Россия

Юрий Михайлович Ключников - поэт, писатель, председатель Новосибирского Духовного центра имени Сергия Радонежского. Приняв идеи Живой Этики еще двадцать лет тому назад, он своим искренним творчеством дает пример и сердечную помощь в познании основ Учения. Многочисленные поездки по России и странам СНГ, участие во многих рериховских конференциях, семинарах, публичные выступления в печати, на радио и телевидении, духовные экспедиции к подножию горы Белухи - вся эта странническая деятельность проникнута добрым светом и любовью к людям. Познать Истину и Красоту ради Общего Блага - не это ли есть истинная любовь. Мысль издать сборник очерков и стихов Юрия Михайловича появилась в редакции после его поездки по городам Украины, где у автора много друзей и единомышленников.

"Россия Небесная" - так называется и выставка картин Лилии Ивановны Ключниковой, которая успешно экспонируется во многих городах. Приведенные в сборнике репродукции, конечно, не дают ощутить в полноте все изящество и гармонию произведений художницы. Это - память о выставке, которая несет в себе нежную женскую энергию любви, красоты, нравственной чистоты и благородства.

На обложке: Н.К.Рерих. Странник Светлого Града.

СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ И МЫ

Размышления вслух, на Днях Преподобного в Новосибирске, проходивших 21 и 22 марта 1992 г.

Сегодня можно считать научно доказанным факт, что человек, а тем более человек такого масштаба, как Преподобный Сергий, не умирает, но продолжает свою жизнь в новой форме и в новых условиях. Легенды донесли множество фактов, когда заботами Великого Старца, являвшегося русским людям после своего успения, страна не однажды была охранена от страшных угроз. Трижды привиделся Святой Сергий Козьме Минину с указанием поднять народ на борьбу с врагами Руси. Указ настолько не соответствовал торговым занятиям купца Минина, что он долго пребывал в нерешительности. И только после третьего видения Преподобного Козьма Минин принялся за дело и стал одним из главных героев освобождения Руси в 1612 году.

Народная память сохранила свидетельства помощи Преподобного спустя 2ОО лет во время сражения с полчищами Наполеона и еще 1ОО с лишним лет спустя, во время Великой Отечественной...

Долгое время мы в своем наивном богоборчестве и атеизме усматривали в народных легендах только мистику дурного пошиба. Мы забыли, что любая великая легенда, как золотоискательский лоток, отбирает только драгоценный металл, а пустую породу отсеивает.

Тьмы низких истин нам дороже

Нас возвышающий обман.

Но если обман возвышает человека, это уже не обман; а истина, унижающая человека, не может называться истиной.

Есть Россия земная, временная. Это сегодняшние мы с вами.

Есть Россия тонкая, или, как говорят, Россия мытарств загробных. Она тоже временная, и она тоже мы с вами, когда перейдем черту смерти и начнем с болью отдирать от себя земные низкие привязанности, которые, словно балласт воздушного шара, мешают нам подняться в небо.

И есть Россия небесная, вечная, где собраны души тех, кто уже в земной жизни самоотверженно трудился на благо Отечества. Это светлые души самых славных сынов России, имена которых широко известны, но это также души многих безвестных тружеников, чьим подвигом создавалось уникальное образование - Россия. Во главе небесного русского воинства стоит Сергий Радонежский, истинный Архистратиг и победитель дракона.

Было время, когда драконом называли Мамая, потом лжедмитриев, Гитлера... Но где дракон сегодня?

Многие русские горячие сердца рвутся в бой. Дайте шашку! Кому рубить голову?! А рубить нужно собственную голову, которая в политической эйфории голосовала за безответственных популистов и безнравственных политиканов. Разве не так? Разве не напоминает происходящее сюжеты семидесятипятилетней давности? Ищем корень бед в царе, в большевиках, в демократах, а зверь в нас самих, и, как говорил Христос в апокрифическом Евангелии от Фомы: "Блажен лев, которого съел человек, и лев стал человеком". Увы, в 99 случаях из ста случается наоборот.

Если в происходящем есть высший смысл, то он, очевидно, в горечи Бога - сколько еще бандерилий нужно воткнуть в сонного русского быка, чтобы расшевелить его, а потом - сколько раз помахать перед его носом красной тряпкой, чтобы бык, наконец, наставил рога не на тряпку, но на лукавого матадора? А еще лучше - прекратил бы кровавые игры вообще.

Говорят, сатана покинул Землю, побежденный Архангелом Михаилом в небесном бою, и отправлен на перевоспитание на Сатурн. Но разве жизнь от этого стала легче?

Этот рогатый злодей, устрашавший добропорядочных прихожан, был тем самым минусовым полюсом, который уравновешивал положительный полюс Бога. Он позволял прочертить четкую демаркационную линию между раем и адом, верой и безверием, благородством и подлостью. А где сегодня верх и низ, когда всюду смешение и распри: в политике, быту, в духовной жизни, когда оппозицией Богу стал не сатана, но всеобщий хаос?

Легенды о приходе Антихриста сбываются. Заместитель сатаны выползает на сцену, ведь если свято место пусто не бывает, то при нынешнем состоянии умов трон князя мира сего тоже не может быть вакантным. Иначе кого обвиним во всех наших бедах? Кто примагнитит всю нашу нечисть? Тысячи лет Библия твердит нам, что Бог, сатана и Антихрист в нас самих, а мы и сегодня, как неопытные космонавты, зависли в состоянии невесомости между уходом сатаны и приходом Антихриста, потеряли земное притяжение, не чувствуем небесного, гребем неумело руками, бьемся друг о друга, брат о брата, а все вместе об обшивку космического корабля, который называется планетой Земля.

Твердят, что Бог отвернулся от Земли. Это недоразумение. Никогда еще Бог не был так близок к нам, как теперь. Ливень знаков и знамений проливается на землю, духу людей оказывается огромная помощь, только услышь, пойми, отзовись. Линия фронта, которая раньше проходила через географические, национальные, конфессиональные границы, ныне проходит через человеческое сердце. Так было и раньше, но в прежние времена Бог снисходил к нашему разумению и допускал войны для разрешения эволюционных задач. Сегодня война становится анахронизмом, ни один спор не решишь благополучно кровью. И сатана, сосланный на Сатурн, укрылся в подземельях наших душ. Христос сказал в свое время знаменитые слова: вот идет князь мира сего, но во Мне он ничего не имеет. А в нас имеет. И ой, как много имеет!

Истину внутреннего сражения знали все старцы. Сергий Радонежский, прежде чем он стал игуменом и пастырем всея Руси, претерпел жестокую битву с полчищами сатаны в духе, когда был одиноким пустынником Сергиева Посада. Серафим Саровский, как вы знаете, простоял три года на камне, питаясь все эти три года только травкой сныть. Он тоже таким образом побеждал низшую собственную природу, томил, как он говорил, томящих его.

Сегодня не нужно придумывать искусственные жизненные испытания. Сегодня обычная повседневная жизнь испытывает на прочность каждый клинок духа. Идет Страшный Суд, который пророчествовали все религии мира. Для одних он действительно страшный, потому что человек ставится в экстремальные физические и психологические условия. Это Россия ХХ века... А для других Суд вроде бы совсем не страшен, наоборот, перед человеком развернуты все блага Земли. Это Европа и США. А те Силы, которые одни называют Богом, другие Космической Иерархией, наблюдают внимательно за каждым из нас, кто сдался, кто злобно лает на брата своего, а кто так привык к комфорту, что и Бога пытается сделать удобным приспособлением для безоблачной жизни. Идет подбор кандидатов на жительство в новой земле и под новым небом, как сказал апостол Иоанн. А говоря языком науки, идет селекция лучших представителей рода человеческого. Разве мы, подбирая новые сорта растений и деревьев, не останавливаем свой выбор на самых сильных и плодоносных? Только в нашем случае Садовник-Бог и яблоня - мы сами. "Царство Божие внутри нас есть".

Сергий Радонежский вместе с высоким примером напряженной внутренней работы и примером ответственного отношения к судьбам государства заповедал нам замечательные традиции общинножития. Утверждают, что зараза социализма пошла от Маркса. Это большое заблуждение. Идеи социализма, как бы их ни называли, уходят в глубины человеческого бытия, их знал первобытный человек, их насаждали и пестовали Пифагор и Будда, их возвеличил Иисус Христос. Сергий Радонежский традиции общинножития культивировал сначала в монашеской среде, а потом оттуда они проникли в толщу крестьянскую. Большевики, опираясь именно на эту глубинную потребность славянской души в общине, сумели осуществить успешно насильственный коммунистический эксперимент. И сегодня мы ревизуем насилие, но никак не саму идею. Не нужно быть пророком, чтобы предсказать полный неуспех новых экспериментаторов, которые хотят повернуть не только российский, но и всемирный вектор движения к Общине в сторону частнособственничества. Жалкий флаг рыночной экономики мало кого вдохновляет, впрочем, он и раньше никого не вдохновлял, ведь европейские государства и США создавали свои общества под великими лозунгами свободы, равенства, братства. А рыночная экономика не нуждается ни в какой идеологической подоплеке, она существовала во все века при любых режимах, как необходимый придаток, обеспечивающий потребности человека животного - Гомо анималис. Сделать рыночную экономику знаменем человека - такое может придти в голову только помраченному сознанию.

Нынче в России все позволено. Преступники уголовного мира безнаказанно грабят людей на улице, преступники от политики делают это в сто раз успешнее в парламентах и служебный кабинетах. Россия истерзана вакханалией хаоса.

Легко любить родину в дни ее благоденствия, трудно в годину несчастья. Но и в такую годину легче, если чувствуешь рядом локоть товарища-солдата, а в Кремле - дыхание царя или вождя. Сегодня в Кремле неуверенность и разлад, а за стенами его товарищеского локтя почти не ощущаешь. В эти страшные мгновенья, когда, кажется, что земля уходит из-под ног, остается только небо, только Бог. Конечно, многие цепляются за иллюзию.

Иногда мне кажется, что если Россия распадется не на пятнадцать, а на сто пятнадцать суверенных государств, если даже перемрут все ее жители и останется только один с Богом в сердце, он, как Ной, все равно положит начало новому роду русских и новому могуществу России. Говорю это не потому, что такой уж квасной патриот и шовинист, а потому, что нет народа сердечнее, чем русские. Есть народы счастливее нас и умнее. Есть и такие, кто несчастнее нас. Но ни один народ не страдал столько за другие народы, как русский. Мы бессознательно растворили в себе монгольское нашествие и позволили Европе развить ее цивилизацию. Мы сознательно спасли мир от владычества Наполеона и Гитлера. Мы в 1917 году пошли на неслыханные страдания в поисках лучших путей человечества. И что бы ни говорили сегодняшние верховоды политики, 73 года Советской власти - великие годы. Под нашим страшным воздействием мир преобразился и гуманизировался. Выиграли все, кроме нас. Но разве Иисус Христос рассчитывал на личную награду, идя на крест?

Многое прекрасное в России связано с Православием. Конечно, славянам и до принятия христианства было свойственно мужество, широта души, внутренняя чистота, но Христова вера огранила генетические

свойства национального характера славян Светом  Божественного  Логоса.

Православие для меня не ограничено церковно-монашеским чином: это и светлая архитектура наших храмов, и живопись во главе с самыми великими мировыми творениями - иконой Владимирской Божьей Матери и Троицей Рублева. И русская народная песня, и целомудренный русский романс тоже несут на себе отсвет Православия. Вся русская литература ХIХ века в ее вершинных достижениях согрета божественным огнем Православия. Я имею в виду не только Гоголя, Достоевского, Лескова, несущих на себе печать православной ортодоксии, но и таких титанов, как Пушкин и Толстой. Ведь Александр Сергеевич, несмотря на все свои языческие увлечения, несмотря на то, что подтрунивал над попами и написал "Гаврилиаду", нес в себе поистине небесную гармонию, был весь пронизан лучами добра. И как свидетельствуют новейшие изыскания, мучимый раскаянием, предчувствуя скорую гибель, имел видение старца, который сообщил ему, что, несмотря на все прегрешения, поэт заслужил своим творческим подвигом Царство Небесное.

Что касается Л.Н.Толстого, то граф, хотя и расходился с догматическим богословием, тоже искал Бога живого, искал правую, т.е. правильную веру и много послужил духовному самосознанию человечества. Я рад, что русская религиозная мысль начинает осознавать, что Бог проявляет себя в славе не только в церковных одеждах, но за писательским столом, в научной лаборатории, на поле боя. Может быть, придет время, когда будут канонизированы Александр Леонидович Чижевский и Георгий Константинович Жуков.

Говорят, что Православие устарело. Я сам когда-то думал так. Но вот четыре года тому назад у меня произошла встреча с монахом Троице-Сергиевой Лавры отцом Наумом. Я мог бы долго рассказывать об этой встрече, но теперь ограничусь следующим: свидание совершенно перевернуло мои представления о современном Православии. После встречи я дал себе слово помогать, чем только могу, укреплению глубинных идей Православия, ибо убедился - есть в нем люди, вмещающие высшую Благодать. Я пополнил свои знания книгами святоотеческой литературы: "Добротолюбием", поучениями Серафима Саровского, старца Силуана, беседами архиепископа Антония, книгой о недавно ушедшем подвижнике отце Арсении, который, отбыв 3О лет в сталинских лагерях, не растерял, но приумножил в себе дары Святого духа. Я убедился, что огонь, зажженный в России Преподобным Сергием Радонежским, - огонь исихазма, т.е. огонь безмолвной молитвы, высшего состояния, которого может добиться на земле духовный адепт, - этот огонь в Православии не угас.

Сейчас церковь переживает не лучшие времена. Всеобщий распад коснулся и ее. Усилилась агрессия католицизма, наскоки зарубежной православной и катакомбной церквей. Под влиянием политического сепаратизма растут автокефальные устремления внутри отечественного духовенства. Церковь упрекают в сотрудничестве с Советской безбожной властью вообще и с КГБ - в частности.

Что можно сказать по этому поводу?

Сотрудничество с Советской властью, по моему мнению, не унизило, но возвысило церковь. Она не отвернулась от своего народа, когда в нем восторжествовали безбожные силы, благословляла его на всех этапах мирного коммунистического строительства, а особо - во время войны. Поминалось имя выдающегося монаха нашего времени - отца Наума. Есть и другой светоч современного православия - отец Кирилл. Много пришлось слышать об этом легендарном подвижнике. А недавно я получил письмо, вновь подтверждающее слышанное. Человек, удостоившийся нескольких встреч и бесед с отцом Кириллом, пишет: в миру это - тот самый сержант Павлов, который отстоял в Сталинграде дом, названный его именем. Оставшись один, потеряв всех своих боевых товарищей, он выставил в окнах несколько пулеметов и бегал от одного к другому, поражая фашистов и создавая иллюзию, что дом обороняют по крайней мере несколько человек... Он в одиночку удержал плацдарм, с которого по существу и начался разгром немцев под Сталинградом.

Мы отдаем честь советскому воинству, а оно было еще и святохристианским...

И наконец, русская церковь донесла до наших дней факел духовности в его главном обличии незлобия и любви. Посмотрите, как бесчинствуют многие перевертыши, понося Советскую власть, при которой они благоденствовали... А церковь, пострадавшая больше всех, не помнит зла, не участвует в вакханалии мстительности.

Среди духовных реалий нашего времени нельзя обойти такую, как увлечение многих людей восточными доктринами. Позвольте остановиться на данном вопросе, тем более что такое влиятельное направление, как рериховское, тоже начертало на своем Знамени Мира имя Преподобного Сергия Радонежского. Мне очень близка Агни Йога, или Живая Этика, высокий дух которой стараюсь постичь. Но, обозревая восточные заросли в ландшафте нашей духовности, не могу обойти сырые, бессолнечные, болезнетворные углы.

Есть Восток и "восток". Этот последний, закавыченный, представляет собой по большей части западные интерпретации восточных доктрин, проповедующие либо уход от жизни с помощью "трансцендентальных медитаций", либо воздействие на нее магическими приемами. То и другое с презрением отвергается истинными адептами Индии и Тибета, а также школами Агни Йоги. У православия очень много общего с этой последней. Во-первых, почитание Иисуса Христа и многих подвижников христианства. Во-вторых, утверждение патриотизма, как непременного условия духовного возрождения России. Далее, неприятие колдунов, магов, контактеров с низшими слоями Тонкого Мира, дурных прорицателей и безответственных астрологов, остережение от неразборчивого увлечения экстрасенсорностью и т.д. В этом смысле Агни Йога держит общий фронт с православием, и прискорбно, когда наблюдаешь трения между двумя влиятельными направлениями.

Правда, Агни Йога не приемлет догматизма и слепой веры. Но не само ли Евангелие заповедало полюбить Бога всей душой, всем сердцем и всем разумом нашим. Так что пытливое исследование Божественных Основ, а не бездумное их принятие на веру указано самим Господом.

Так и поступили Рерихи, крещеные и венчанные христиане, когда отправились в Тибет и Индию на поиски Тайной Доктрины, единой для всех времен и народов. Они проникли туда, откуда в свое время пришли "волхвы Востока", чтобы поклониться Христу, и куда сам он ходил в таинственный период жизни до своего тридцатилетия. И раннее христианство в ту пору, когда воскресший Христос в теле Света учил апостолов богопознанию, впитывало в себя лучшие традиции Востока. Тогда не было непроходимой грани между языческим и христианским Гнозисом - период, закончившийся Оригеном, Клементом Александрийским и Блаженным Августином.

А потом началось разделение церквей, претензии каждой, особенно римско-католической, на монопольное владение Истиной. Пришли догмы, которые усыпили беспокойный дух Гнозиса.

Но пророки говорят: придет время, когда все храмы опустеют и все религии соединятся в Знание, именно в Истину, а не в новый храм.

"Храма же я не видел в нем; ибо Господь Бог Вседержитель - храм его, и Агнец" (Откровение, 21, 22). Когда это произойдет?

Старцы отвечают: после эпохи временного помрачения, т.е. прихода и падения Антихриста. Тогда вновь явится Христос, люди начнут существовать в новых духовных телах, а над новой землей засияет новое небо. Знакомые образы, не правда ли? Во время катаклизмов появится Калки Аватар, люди обретут уплотненно-астральные тела, и на земле воцарится Единое Знание.

Здесь кроется одна ловушка, которой справедливо опасается Православие и которая в неменьшей степени угрожает Агни Йоге. Это ловушка веры в лжемессию и ловушка навязывания грубыми или тонкими методами единой веры, единого учителя. И в этом смысле у Православия общие интересы с Агни Йогой, которая категорически остерегает от любых посягательств на свободу воли даже с благими намерениями.

Все народы мира ждут своего Мессию, который принесет счастье и Истину всему миру. У буддистов это Майтрейя, у мусульман - Сокровенный Имам, у евреев - Машиах. Правда, иные евреи все еще ждут мессию только для своего "избранного" народа. Это многовековое эгоистическое заблуждение дорого обошлось евреям. В Библии действительно говорится о народе Израиль, как избранном Богом народе. Но Библия - книга духовная, и понятие "израиль" означает "избранник в духе", а вовсе не еврей по крови. Христос особо подчеркнул это, говоря о том, что для Бога нет разницы между эллином, иудеем и язычником. И сам Моисей с теми, кто поклонился золотому тельцу, обошелся очень сурово. Увы, эта застарелая тяга фарисеев к золотому тельцу возобладала в еврействе на многие века, доставила много хлопот христианскому и мусульманскому миру, но прежде всего - самим евреям.

Ввиду остроты вопроса позвольте мне остановиться на нем подробнее, тем более что вопрос этот имеет непосредственное отношение к именам Сергия Радонежского и Серафима Саровского.

В "Криптограммах Востока", в той их части, которая относится к Сергию Радонежскому, есть важное пророчество, "И ненавистные станут спасителями, и побежденный будет вести победивших. И три корня, разделенные проклятием, срастутся любовью, и вести их будет посланный не из их племени. До срока проклянут татар и евреев, и они проклянут землю русскую".

Серафим Саровский говорил, что в будущем мире ("после срока") два народа, русские и евреи, будут определять судьбы мира. Я коснулся этого вопроса частично в брошюре "Путь к общине". Некоторые патриотически настроенные люди обвинили меня в заигрывании с евреями. Один даже сказал: "Кого ты защищаешь? Тех, кто без мыла влезет в

дырку любой двери,  а потом,  как серная кислота, разъест эту дверь до

такой степени, что от нее останется одна дырка".

Хлестко было сказано. Но я ведь обнародовал не собственные выводы, которые можно и не принимать во внимание, я ссылался на авторитет двух величайших православных подвижников. Неужели они ошибались?

Приведу мысли Серафима Саровского целиком, они содержатся в его письме известному Мотовилову.

"Евреи и славяне суть два народа судеб Божьих, сосуды и свидетели Его, ковчеги нерушимые... За то, что евреи не приняли и не признали Господа Иисуса Христа, они рассеяны по лицу земли. Но во времена Антихриста множество евреев обратится ко Христу, так как они признают, что ошибочно ожидаемый ими мессия - не кто иной, как Тот, про которого Господь наш Иисус Христос сказал: "Я пришел во имя Отца моего, и не приняли меня, иной придет во имя Мое и примут Его". Итак, несмотря на великое их пред Богом преступление, евреи были и есть возлюбленный пред Богом народ. Славяне же любимы Богом за то, что до конца сохраняют истинную веру в Господа Иисуса Христа. Во времена Антихриста они совершенно отвергнут и не признают его мессией и за то удостоятся великого благодеяния Божия: будет всемогущественный язык на земле, и другого царства, более всемогущественного Русско-Славянского, не будет на земле".

Мы лишь вступаем в царство Антихриста, так что, как видите, пророчеству святого Серафима еще предстоит сбыться во всей полноте. А сейчас многие евреи действительно крестятся, другие склоняются перед величием Христа.

Вы знаете мгновенное преображение Савла в Павла. Заклятый враг и ненавистник христиан, мучитель их, убежденный фарисей, он услышал голос Господа и в одночасье перечеркнул все свое постыдное прошлое.

Конечно, многим нынешним евреям придется перечеркнуть еще и свою русофобию, тайную и явную, перестать хныкать, будто бы они страдали больше всех в мире, прекратить нахально лезть в любое отведенное и неотведенное для них пространство и верховодить в нем, научиться смирению. Впрочем, я уже вышел за рамки пророчества старцев и цитирую великого еврея Бориса Пастернака, нежно любившего Россию.

У тех, кто любит Россию свято и сильно, кроме веры, есть еще и знание. Давайте переведем русский эмоциональный патриотизм в русло Гнозиса. Я уже говорил о генетической особенности русских жертвовать собой ради других. Эта черта обеспечила бессмертие Иисусу Христу. Но посмотрим также, что говорит нам историческая наука. Она свидетельствует, что каждая эпоха выдвигает на историческую авансцену ту или иную страну, которая становится на известное время духовным средоточием мира. Такими средоточиями были древние Индия и Египет. Но вот возникла словно бы из небытия Эллада. Анаксагор, Пифагор, Платон и другие великие умы, получив посвящение в Египте, пробудили к жизни новый культурный мир - античный, а Египет словно бы погрузился в сон. Затем пришел черед Апеннинского полуострова, его варварские племена, овладев культурным наследием древних греков, возвеличили Древний Рим. Пал под ударом варваров могучий Рим, возникла Византийская Империя - Второй Рим, а потом христианские государства, как лидеры мирового эволюционного процесса. Нужно ли продолжать...

Процесс смены культур - всегда дело рук и душ варваров. Цивилизованные народы дряхлеют, накал их духовной жизни, готовность к самопожертвованию, устремление к высшим идеалам уступают место торгашеству и потребительству. Это всегда осень. Мы, россияне, осени не испытали. Россия лишь в XIX веке заявила себя как новый культурно-исторический мир. Но как мощно заявила! А затем Провидение рядом потрясений приготовило нашу страну к рождению принципиально новой культурной фазы в истории Земли. В писаной истории аналогов этой фазе нет. Так что предчувствия русских, что Москва станет Третьим Римом, не наивное хвастовство, но интуитивное ощущение плана Владык Земли и наш тяжкий крест. Будет Москва не только "Третьим Римом", но и "Новым Иерусалимом", хотя географически таким центром станет скорее всего не Москва, но другой русский город...

Нам грозят массовым исходом русских на Запад. Жалкие пророчества тех, кто принимает очевидное за реальное. Согласно священным книгам Востока, исход будет в обратную сторону, в Россию и Сибирь, самые устойчивые земли, когда Европа застонет от обрушившихся на нее катаклизмов. Думается, Россия не отгородится барьером, она примет всех страждущих, кто способен будет жить на новой земле под новым небом. Поэтому Россию, а особенно Сибирь, следует беречь. Даже в интересах ныне живущих европейцев единство России - спасение для них!

Поэтому древний завет Сергия Радонежского - помоги России! - актуален и свеж, как никогда. Каждый, кто поможет России, поможет,

прежде всего, сам себе.

Дальновидные политики Запада начинают это понимать. Но большинство равнодушно взирает или тайнодушно радуется, видя распад России. "По ком звонит колокол, когда кто-то умер? - спросил один мудрый человек. - Он звонит по каждому из нас". Сейчас те силы, которые радуются чужим бедам, потянули земные весы вниз. Нужно восстановить равновесие, иначе Природа сделает это ценой гибели слишком

многих из нас.  Нужны искренняя взаимопомощь и неотложное бескорыстное

сотрудничество. Именно обмен трудом и помощью, но не обмен ударами или

равнодушием.

Некоторые патриоты стращают нас происками масонов и претензиями Запада превратить нас в свой сырьевой придаток. Конечно, то и другое - реалии сегодняшней геополитики. Но этот чудовищный фарс опасен прежде всего для алчущих повернуть Судные времена в свою пользу. Разве можно преступить Космические Законы? Нет, Россия не пропадет ни при каких обстоятельствах, коль она предназначена Владыками Земли для нового культурного Мира.

Тебя любить я не умею,

Но крест свой бережно несу...

Какому хочешь чародею

Отдай разбойную красу.

Пускай заманит и обманет,

Не пропадешь, не сгинешь ты,

Но лишь забота отуманит

Твои прекрасные черты.

Ну что ж, одной заботой боле,

Одной слезой река шумней.

А ты все та же - лес да поле,

Да плат узорный до бровей...

С такими словами обратился к России А.Блок.

Два дня назад мне довелось выступать с беседой о мистическом назначении России в Новосибирском горисполкоме. После беседы был задан вопрос или скорее реплика такого содержания: вот вы эмоционально проповедовали о духовной роли России в судьбах будущего мира и высказали некоторые не совсем привычные идеи. А представьте, к нам придет более способный проповедник и докажет какую-нибудь еще более парадоксальную концепцию с противоположным знаком, что Россия, например, никакая не мессия, а исчадие ада. Где критерий истины? Сейчас произносится в стране столько слов, что не знаешь, кому верить.

Я тогда ответил и сейчас скажу, если вы не поверили ни одному моему слову или, уйдя из этого зала, забудете все слова, я не огорчусь. Потому что голова человека сегодня в самом деле не способна выдержать переизбыток информации. Но если хотя бы одна душа, в которой огонек любви к родине горит робко и неуверенно, на один миллиметр увеличит пламя своего фитиля, если хотя бы в одном сердце укрепится чувство национального достоинства и желание потрудиться для России, - эта душа спасется. В такой постановке вопроса нет ни грана шовинизма, наоборот, осознать значение России именно в данный исторический момент

- значит, быть истинным гражданином мира. Россия сегодня - око Бога, главная гиря Страшного Суда, и единение в духе с ее Небесными Водителями - наше спасение.

Знающие люди говорят, что если бы в каждом городе нашлись десять или двенадцать духовных людей, сердечно объединивших свои усилия ради общего блага, если бы эти люди победили свою молочную самость, 99 процентов наших проблем решились бы сами собой. Вся беда в том, что "ненавистная рознь мира сего", против которой всю жизнь боролся Сергий Радонежский, разъедает даже людей духовных. Мы сетуем, что паства выпряглась из телеги, но пастыри лучше ли? Посмотрите, как много претендентов на монопольное обладание словом Божиим и Истиной. Не слушай никого, слушай меня, я - правоверный, он - сатанист... Поистине, человеческое общество превратилось в денщика из известного анекдота, который делил весь мир на две неравные половины, к одной относил себя и их благородие, к другой - всех остальных. Но Бог не его благородие, и денщики Ему не нужны. Агни Йога не устает повторять: в последний раз говорим о доброжелательстве! Не наше дело обвинять и судить, не наше дело развешивать ярлыки. Иисус Христос говорил: а кто назовет брата своего "рака", т.е. пустой человек, тот подлежит суду синедриона, а кто назовет другого безумцем, гореть тому в геенне огненной. Почему в нынешней ноосфере господствуют подозрительность и страх? Махатма Ганди, а за ним Альберт Эйнштейн предложили к 1О заповедям Ветхого Завета прибавить одиннадцатую - "Не бойтесь!" - не бойтесь никого и ничего. В зажженном любовью сердце перегорит все.

В самом имени Сергия Радонежского звучит слово "радость". Серафим Саровский всех приходящих к нему встречал словами: "Радость моя!" Вслушаемся в слово "радость", разделим его на слоги, получится Ра даст, т.е. солнце даст. Этот же смысл звучит в противоположном по смыслу слове "страдание", тоже даяние солнца через какое-то препятствие, через "ст". Торжественную радость мы слышим в слове "православие", как правоту славянства или славу правоты. Я не думаю, что старцы проводили такой филологический анализ, но русское сердце изначально склонно к радости. Не потеряем же ее в период новой отечественной смуты.

Где же ключ к пониманию, как укротить вихри враждебные?

Где Знамя, которое поможет сплотить Россию?

Где имя и сердце, способное притянуть все чистые сердца?

Этот ключ - единение в Духе.

Это Знамя - Святая Русь, без которой ни один народ не спасется.

Это имя Христа и предстателя Его в России - Сергия Радонежского. Отче Сергий!  Шесть с половиной веков ты ведешь корабль страны по

волнам ее тяжкой истории.

Дай сил всем нам в эти дни, когда волны особенно высоки, помочь Тебе в трудах Твоих великих по спасению родины и мира!

* * *

ЕСЕНИН СЕГОДНЯ И ЗАВТРА

Слово о поэте на вечере в честь 100-летия его рождения

Итак, мы собрались, чтобы помянуть Сергея Александровича Есенина, которому завтра исполняется сто лет. А примерно через три месяца отметим 7Олетие со дня его ухода. Он ушел в том возрасте, когда многие великие только начинали дышать в полную грудь, ушел в расцвете таланта и в полной немощи физической оболочки. Стихи последних лет его жизни становились с каждым месяцем хрустальнее и звонче, тогда как ясные глаза поэта катастрофически тускнели, мешки под ними делались больше, а знаменитые золотые кудри посерели, как осеннее жнивье. Он сжег себя на костре пьянства, эмоциональной распущенности, на костре несоответствия поэтических идеалов и реальной жизни.

Я похабничал, я скандалил

Для того, чтобы ярче гореть.

Но его сожгла также огромная, всепоглощающая любовь к родине. Не было и нет до сих пор у нас поэта, в котором чувство любви к родной земле пульсировало бы так всенаполненно, как у Есенина. Эта гулкая удаль "розового коня", ограненная почти религиозной нежностью, эта без единого пятнышка неподдельность, окольцованная безошибочным поэтическим вкусом, обеспечили молодому человеку, по нынешним меркам мальчишке, почетное место в пантеоне самых великих сынов Отечества. Но что пантеон! Души, подобные есенинской, находятся не в усыпальнице, они - живое наше небо, небесная Россия, пронизывающие каждую клетку России земной.

Есенин, как и Пушкин, - не просто поэт. Он - пророк. Он чувствовал и знал это.

Я вам не кенар, я поэт

И не чета каким-то там Демьянам.

Пускай бываю иногда я пьяным,

Зато в душе моей прозрений дивных свет.

П.И. Чагин вспоминает: "Как-то в сентябре 1925 года на даче перед отъездом в Москву я увидел его склонившим свою золотую голову над желобом, через который текла в водоем, сверкая на южном солнце, чистая прозрачная вода.

- Смотри, до чего же ржавый желоб! - воскликнул он. И приблизившись ко мне, добавил: - Вот такой же проржавевший желоб и я. А ведь через меня течет вода даже почище этой родниковой. Как бы сказал Пушкин - кастальская".

Кастальская - значит божественная. В наше время обновления земли и неба способность ощущать себя желобом, по которому течет божественная энергия, открывается каждому. И столь же величественна, столь неотложна задача привести в соответствие наши желоба с чистотой и красотой кастальского родника. Внутренний разлад - источник, питавший многих гениев, уходит под землю. А она, изменившаяся, выносит на поверхность властную необходимость пушкинской гармонии ума и сердца. Вспомним, Гоголь видел в Пушкине человека XXI века. Есенин обладал, может быть, всеми пушкинскими качествами, кроме одного - слишком велико было несоответствие между тем, как он писал и как жил. Речь идет, конечно, о несоответствии трагическом, не лицемерном, которым болеет чернь. Есенинская болезнь тоже была божественной. Думаю, иероглиф Есенина нами далеко не разгадан. Гораздо старательнее расшифровываются словесные ребусы Велимира Хлебникова и Бориса Пастернака. Учивший как делать стихи Маяковский писал о Есенине: "Умер звонкий забулдыга-подмастерье". Если убрать "забулдыгу", в заявлении Маяковского больше самохарактеристики "агитатора, горлана, главаря", ибо все его блестящие словесные эксперименты в конце концов лишь строительные леса подлинной поэзии. Тот же Пастернак стыдился многих ранних своих стихов, не однажды переделывал их для последующих публикаций и пришел в итоге к пушкинско-есенинской простоте. Есенин на втором десятке жизни тоже экспериментировал со словом, печать таких занятий лежит на стихах 1915-18 гг. Но свою "школу" прошел быстро. О поэтических опытах современников говорил А.К.Воронскому: "Знаем мы все эти штуки. Они думают, что... формальные приемы и ухищрения нам неизвестны. Не меньше их понимаем и в свое время обучились достаточно всему этому. Писать надобно как можно проще. Это труднее".

Есенин двадцатых годов минимумом средств, даже тривиальных, мог создать самые свежие поэтические образы. Химию стиха заменила алхимия, где мастерства не видно, оно растворено как соль в воде. Но это к слову. Рассуждать о поэтическом мастерстве сегодня не время, так же как предаваться биографическим ретроспекциям. Мы устали от временных истин и обилия ненадежных пророков. И возвращаемся к Есенину, потому что его истины оказались долговечнее. Позволю себе перефразировать известные стихи:

Коль тебя страны заботит участь,

Ты о ней Есенина спроси.

Радуясь, свирепствуя и мучась,

Хорошо живется на Руси.

Пожалуй даже, нам живется лучше, чем во времена есенинские. Но не от того, что в лучшую сторону изменились политики. Наоборот, они стали бессовестнее и циничнее. Изменились мы сами. И начинаем понемногу вслушиваться в зовы Родины, а не в зазывания политических сирен. Этому научил нас Есенин. Его интуитивные упования на Россию становятся всеобщими чаяниями. Даже те, кто до сих пор ничего не понял, видят в необъятных сырьевых источниках нашей родины возможность дольше продержаться на волнах наступившего Апокалипсиса.

Интересно, что перспективы Сибири, на которую с таким вожделением взирает ныне Америка, Есенин разглядел еще в 1922 году.

Чем больше гляжу я на снежную ширь,

Тем думаю все упорнее:

Черт возьми!

Да ведь наша Сибирь

Богаче, чем желтая Калифорния.

С этими запасами руды

Нам не страшна никакая

Мировая блокада.

Только работай! Только трудись!

И в республике будет,

Что кому надо.

А что же Америка?

Если хочешь здесь душу выржать,

То сочтут: или глуп, или пьян.

Вот она - мировая биржа,

Вот они - подлецы всех стран.

От еврея и до китайца

Проходимец и джентльмен:

Все в единой графе считаются

Одинаково  -  бизнесмен.

Впрочем, подобные откровения не так уж неожиданны для молодой советской поэзии 20-х годов. Но рядом с ними у Есенина нечто шокирующе-опасное.

А когда-то, когда-то...

Веселым парнем,

До костей весь пропахший

Степной травой,

Я пришел в этот город с пустыми руками,

Но зато с полным сердцем

И не пустой головой.

Я верил...я горел...

Я шел с революцией,

Я думал, что братство не мечта и не сон,

Что все во единое море сольются,

Все сонмы народов,

И рас и племен.

Пустая забава!

Одни разговоры!

Ну что же?

Ну что же мы взяли взамен?

Пришли те же жулики, те же воры

И вместе с революцией

Всех взяли в плен.

Эти монологи из "Страны негодяев" звучат в устах разных ее персонажей, и в каждом отчетливо слышится голос самого Есенина. В каждом, кроме Чекистова. В такую обочину Есенина не заносило никогда. Полифония - всегда признак большого художника. Поэтому Есенин в большей степени советский, чем знаменитые в свое время поэты "Кузницы", чем Демьян Бедный, Уткин, Багрицкий, чем даже "лучший и талантливейший" Маяковский, "сознательно поставивший свое перо в услужение советской власти". У Есенина была другая позиция:

Приемлю все,

Как есть все принимаю,

Готов идти по выбитым следам,

Отдам всю душу октябрю и маю,

Но только лиры милой не отдам.

Маяковский в стихотворении "Сергей Есенин" иронизировал: "Лучше уж от водки умереть, чем от скуки". Сам умер от скуки. Юрий Анненков, эмигрант-художник, описывает, как он встретился с Маяковским в 1929 году в Ницце.

"Маяковский спросил меня, когда же наконец я вернусь в Москву? Я ответил, что об этом больше не думаю, так как хочу остаться художником. Маяковский хлопнул меня по плечу и, сразу помрачнев, произнес охрипшим голосом:

- А я возвращаюсь... так как перестал уже быть поэтом.

Затем произошла поистине драматическая сцена: Маяковский разрыдался и прошептал, едва слышно:

- Теперь я чиновник...

Служанка, испуганная рыданиями, подбежала:

- Что такое? Что случилось?

Маяковский обернулся к ней и, жестко улыбнувшись, ответил по-русски:

- Ничего, ничего... Я просто подавился косточкой".

Есенин подобную ситуацию описал стихами:

Ничего, я споткнулся о камень,

Это к завтраму все заживет...

Зажило в посмертной есенинской судьбе действительно все, а советская косточка в поэтическом горле Маяковского торчит до сих пор. Не примите эти мои и последующие сопоставления Есенина и Маяковского как попытку продлить земную вражду двух больших людей в истории литературы. В ней они прочно утвердились оба, если не равномощно, то, по крайней мере, по трагедийной честности самовыражения. А еще как два ярких полюса, где плюс - Есенин, а минус - все-таки Маяковский. Не дело художника слишком пристрастно лезть в политику, тем более служить властям, пускай и не за страх, а за совесть. Искусство - враг верноподданичества, именно неуступчивые художники всегда ближе к Истине, чем конформисты, хотя Маяковский был конформистом особого рода. Да, наивный, мучившийся от непонимания, "куда несет нас рок событий", Есенин с его незыблемой верой в вечность Руси оказался проницательней поверивших в вечную мудрость "скучных строк" Карла Маркса. Он объездил добрую часть Европы и Америку, не удостоив их почти ни одной поэтической строкой. Принято считать, что ярый русофил Есенин только поносил Запад. Это верно лишь отчасти. У Есенина не было "нутряной" клюевской ненависти к Европе и такой же влюбленности в благочестивую деревенскую Русь. В статье "Железный Миргород", наряду с оценкой американцев как народа примитивного, в котором "владычество доллара съело все стремление к каким-либо сложным вопросам", Есенин восторгается индустриальной мощью Америки. "Когда все это видишь и слышишь, невольно поражаешься возможностям человека, и стыдно делается, что у нас в России верят в деда с бородой и уповают на его милость". Оказавшись вместе с Асейдорой Дункан в каюте океанского лайнера с его немыслимым для России комфортом, поэт восклицает: "Вспомнил про нашу деревню, где чуть ли ни у каждого мужика спит телок на соломе или свинья с поросятами, вспомнил после германских и бельгийских шоссе наши непролазные дороги и стал ругать всех, цепляющихся за Русь как за грязь и вшивость. С этого момента я разлюбил нашу Россию".

Конечно, Есенин был человеком настроения, и не каждое его высказывание выражало глубинные тяготения души. Тем не менее многие стихи подтверждают вполне советские корни есенинского патриотизма.

Полевая Россия, довольно

Волочиться с сохой по полям.

Нищету твою видеть больно

И березам, и тополям.

Нет никаких                    оснований                 представлять                     Есенина                 этаким

славянско-крестьянским   сладкопевцем,    "в    красной    рубашоночке

хорошенький такой". От рубашоночки и сапог отрекся, кажется, в 1918-м.

Умел картинно носить английский костюм и лакированные штиблеты. Даже цилиндр на голову водрузил. Хотя пояснил:

Я хожу в цилиндре не для женщин,

С глупой страстью сердце жить не в силе.

В нем приятней, грусть свою уменьшив,

Золото овса давать кобыле.

Эпатаж, демонстративная маска - распространенное явление в литературе начала века. Для большинства современников Есенина они - средство обратить на себя внимание. У него же - камуфляж прикрывал очень ранимую и любящую душу. Другу юности Григорию Панфилову семнадцатилетний Есенин писал: "Да, Гриша, люби и жалей людей, и преступников, и лжецов, и страдальцев, и праведников. Ты мог и можешь быть каждым из них. Люби и угнетателей и не клейми позором, а обезоруживай ласкою жизненные болезни людей... Все люди - одна душа". С трудом, с муками, душевным разладом поэт пронес свое кредо через всю жизнь. Нежное чувство любви ко всему живому - этот буддийско-христианский свет изливался из него в равной степени на березы, лошадей, собак, женщин..."Уж и береза! Чудная... А груди... Таких грудей у женщин не найдешь". "Каждому здесь кобелю на шею я готов надеть мой лучший галстук". Признание в любви собаке Качалова не уступает по лирической силе чувствам к той, от которой "заметался пожар голубой". А в стихотворении "Сукин сын" женщина и собака слились в одном поэтическом образе. Не могу удержаться, чтобы не прочесть стихотворение.

Снова выплыли годы из мрака

И шумят как ромашковый луг.

Мне припомнилась нынче собака,

Что была моей юности друг.

Нынче юность моя отшумела,

Как подгнивший под окнами клен.

Но припомнил я девушку в белом,

Для которой был пес почтальон.

Не у всякого есть свой близкий,

Но - она мне как песня была,

Потому что мои записки

Из ошейника пса не брала.

Никогда она их не читала,

И мой почерк ей был незнаком.

Но о чем-то подолгу мечтала

У калины за желтым прудом.

Я страдал...Я хотел ответа...

Не дождался...уехал... И вот

Через годы известным поэтом

Снова здесь, у родимых ворот.

Та собака давно околела,

Но в ту ж масть, что с отливом, в синь

С лаем ливисто-ошалелым

Меня встрел молодой ее сын.

Мать честная! И как же схожи!

Снова выплыла боль души.

С этой болью я будто моложе,

И хоть снова записки пиши.

Рад послушать я песню былую.

Но не лай ты! Не лай! Не лай!

Хочешь, пес, я тебя поцелую

За пробуженный в сердце май.

Поцелую, прижмусь к тебе телом

И как друга введу тебя в дом...

Да, мне нравилась девушка в белом,

А теперь я люблю в голубом.

Интересно, что А.П.Чехов в письмах называл жену "моя собака". Стихам Есенина можно верить на 200 процентов, если разделить цифру между прошлым и будущим.

Я долго сомневался в справедливости слов: "От Москвы по парижскую рвань мое имя наводит ужас как заборная громкая брань". Слова казались не более, чем поэтической бравадой - кому уж так мог быть известен Есенин в Париже: и был там недолго, и находился в тени Асейдоры Дункан? И что же? Недавно узнал, что по возвращении четы Есенин-Дункан из Америки в Европу - их не хотели селить ни в одном парижском отеле: слишком свеж был шум от предшествующих скандалов, когда Есенин напивался и колотил свою знаменитую спутницу. Долетела до Парижа и молва о скандалах, которые закатывал Есенин в Нью-Йорке. Так что мог бы с полным правом написать: "От Москвы по нью-йоркскую рвань..."

А все воспоминания следует воспринимать с долей скепсиса, даже если слова поэта цитировали вполне добросовестно. Приводят такой разговор Есенина с друзьями.

- Сколько у тебя было женщин?

- Триста - без запинки выпалил Есенин. Явно метил в Пушкина, к которому не скрывал ревности.

- Ну уж и триста... - засомневался кто-то.

- Ну, тридцать, - с запинкой произнес поэт.

- Такая цифра ближе к истине, и то многовато...

Есенин, смутившись, молча махнул рукой.

О крестьянах отзывался весьма сдержанно. Бениславская вспоминает его слова: "Не люблю крестьян... В этом мире им на все наплевать... Я их хорошо знаю - каждый только о своем кармане думает". Примерно также характеризовал всех своих родственников. Воспоминания Бениславской подтверждают строки из "Анны Снегиной".

Фефела, родимый, касатик!

Владелец землей и скотом,

За пару измызганных "катек"

Он даст себя выдрать кнутом.

Или:

Как мало надо этим брадачам,

Чья жизнь в сплошном картофеле и хлебе

Рядом нежнейшие стихи о старушке "в старомодном ветхом шушуне". Есенинские противоречия не раздражают и не смущают, они как смена ритмов в природе. Была осень, где...

Облезлый клен

Своей верхушкой черной

Гнусавит хрипло в небо о былом...

Какой он клен?

Он просто столб позорный,

На нем бы вешать

Иль отдать на слом.

Но приходит весна и...

Припадок кончен, грусть в опале,

Приемлю жизнь как первый сон.

Вчера прочел я в "Капитале",

Что у поэтов свой закон.

Где он вычитал в "Капитале" этот закон, разве что по-своему интерпретировал формулу "деньги-стихи-деньги", которых ему всегда не хватало? Впрочем, он умел посмеяться не только над скукой огромной книги, но и над собственным ужасом перед непонятным ему ее смыслом. В самых отчаянных стихах Есенина присутствует улыбка, самые мрачные строки из "Москвы кабацкой", из "Черного человека" не оставляют нас в состоянии безысходности. Цемент, связавший поэзию Есенина с его нескладной жизнью, был поистине наивысшей марки. Даже предчувствие скорого расставания с землей рождало музыкальное смирение.

Все мы, все мы в этом мире тленны.

Тихо льется с кленов листьев медь.

Будь же ты вовек благословенно,

Что дано процвесть и умереть.

Как такое перевести на английский или на французский? Но переводят. Переводят те, кто хорошо знает русский и кого не могут не заворожить подобные пленительные ноктюрны, все эти спонтанные "ем", "ен","ом", "ан", "ал".

Недавно один из московских журналов напечатал переписку Максимилиана Волошина с матерью последней жены Есенина С.А.Толстой. Толстая-мать жаловалась, что покойный поэт довел ее дочь своими дикими выходками до нервного истощения. Напившись даже... бил графиню как мужичку. Волошин, успокаивая старушку, отвечал: "Чего же ждать от человека, не отличавшегося ни умом, ни тактом?".

Легенда о малокультурном и не слишком умном Есенине не первый год плавает в литературоведении. Некоторые "специалисты" вообще готовы вычеркнуть поэта из серебряного века русской поэзии - слишком "советский" и не слишком интеллектуал. Так в свое время Уинстон Черчилль брезгливо недоумевал по поводу всеобщего пиетета перед Ганди. В глазах английского лорда Махатма был не более, чем фигляр в набедренной повязке.

Конечно, Есенин не ладил с правилами хорошего тона, а если напивался, то говорить не приходится... В "Исповеди хулигана" куражился: "Мне сегодня хочется очень из окошка луну ... обмочить". В оригинале сказано словцо покруче, но я пощажу в юбилейный вечер аудиторию. С луной поэту справиться не удалось, зато помещения многих милицейских отделений Москвы заменили Есенину ночное светило. И вместе с тем гений, пророк... Как понимать? Как и всю послереволюционную Россию, где культура съехала из барских особняков в коммуналки. Поубавилось позолоты, но не внутренней силы. Слова "поэт милостью Божией" относятся к Есенину как, может быть, ни к кому другому. Только что приехавшая в Россию и почти не говорившая по-русски Асейдора Дункан, впервые встретившись с ним, долго глядела на него и неожиданно для всех изрекла по-русски: "За-ла-тая га-ла-ва". В другой раз танцовщица, уже немного освоившая русский язык, положила руку на грудь Есенину и произнесла: "Здесь у него Христос. А здесь, - постучала по лбу поэта, - дьявол".

Он и был падшим ангелом. Но не потому что провинился перед Богом. Он пал на землю сознательно, чтобы послужить людям. Это не литературный образ, но реальность. Если хотите - суперреальность. Я принадлежу к людям, абсолютно убежденным в космическом принципе реинкарнации, то есть я верю в идею бессмертия человека через вечные кочевья его духа из тела в тело. Е.И. Рерих, изложившая современным языком древние законы реинкарнации, как-то заметила: "Светлые духи, воплощаясь на земле, как в аду, вынуждены завернуться иногда в грязный плащ, чтобы хоть искры долетели". Эта мысль, мне кажется, проясняет есенинский феномен.

Когда вглядываешься в фотографию юного поэта, читаешь его ранние стихи, где четко легла печать христианства, невольно приходит мысль о предшествующем воплощении этой индивидуальности в теле православного монаха. Он собрал огромную духовную мощь, чистоту и любовь к Родине, чтобы затем щедро выплеснуть их в темную пену послереволюционной России. Именно тогда, когда страна больше всего нуждалась в чистоте и в любви. Известно, что монаха в келье очень донимают "воздушные" бесы. А каково монаху в миру, когда на него наваливаются толпы бесов воплощенных?

Есенин был среди немногих, может быть, в своем роде единственным, кто удержал нас от скатывания в яму безнационалия. В двадцатые годы, когда нам настойчиво примеривали интернациональный намордник, русский голос поэта чаровал даже такого свирепого адепта интернационализма, каким был Лев Троцкий. Между прочим, из "горячих" газетно-журнальных откликов на смерть Есенина самый проникновенный принадлежит Троцкому. "Он (Есенин) ушел из жизни без крикливой обиды, без позы протеста, не хлопнув дверью, а тихо прикрыв ее рукою, из которой сочилась кровь. В этом жесте поэтический и человеческий образ Есенина вспыхнул незабываемым прощальным светом... Он нередко кичился дерзким жестом, грубым словом. Но надо всем этим трепетала совсем особая нежность неогражденной, незащищенной души. Полунаносной грубостью Есенин прикрывался от сурового времени, в которое родился, прикрывался, - но не прикрылся..."

Эти слова о Есенине написал человек, который готовился всю страну загнать в трудовые армии. Что же все это значит? Мне кажется, только одно - смиренная есенинская нежность сияла людям из будущего, того будущего, которое властно манит всех нас независимо от партий, национальности, имущественного положения. Была бы жива душа.

Сохранились воспоминания о есенинских поэтических вечерах за границей. Есенин на такие встречи порой являлся пьяным, крыл своих слушателей матом. Бывало, его готовились побить, но когда он начинал читать стихи, это было подобно эффекту флейты в руках индийского факира - кобры теряли агрессивность и зачарованно слушали волшебную музыку.

Несказанное, синее, нежное...

Тих мой край после бурь, после гроз,

И душа моя - поле безбрежное -

Дышит запахом поля и роз.

Я утих. Годы сделали дело.

Но того, что прошло, не кляну.

Словно тройка коней оголтелая

Прокатилась во всю страну.

Напылили кругом, накопытили

И пропали под дьявольский свист.

А теперь вот в лесной обители

Даже слышно, как падает лист.

Колокольчик ли, дальнее эхо ли?

Все спокойно впивает грудь.

Стой, душа, мы с тобой проехали

Через бурный проложенный путь.

Разберемся во всем, что видели,

Что случилось, что сталось в стране,

И простим, где нас горько обидели

По чужой и по нашей вине.

Принимаю, что было и не было.

Только жаль на тридцатом году -

Слишком мало я в юности требовал,

Забываясь в кабацком чаду.

Но ведь дуб молодой, не разжелудясь,

Так не гнется, как в поле трава.

Эх, ты, молодость, буйная молодость,

Золотая сорвиголова!

Покоряющая сила этих строк не может не звенеть в каждом живом сердце, даже в сердцах тех, кто пылил и копытил в есенинское время и продолжает это делать теперь.

Именно в связи с новым витком "пыли и копыт" позвольте напомнить об отношении Сергея Есенина к личности Ленина.

Известно, что поэт симпатизировал обоим вождям революции, чьи имена в ту пору были особенно на слуху - Ленину и Троцкому. С последним лично встречался, получил даже от него обещание помощи в создании литературно-художественного журнала для крестьян. Но помощью не воспользовался. Не сработало и ходатайство канцелярии Троцкого о предоставлении Есенину квартиры ( об этом хлопотали друзья поэта). Так и умер он, не имея в Москве собственного угла.

Словом, ни в какой форме ни личная судьба, ни творчество Есенина не связаны с Троцким. А с Лениным связаны.

Еще  закон  не  отвердел,

Страна  шумит как непогода,

Хлестнула дерзко за предел

Нас отравившая свобода.

Россия -

Страшный, чудный звон.

В деревьях березь, в цветь - подснежник

Откуда закатился он,

Тебя встревоживший мятежник?

Застенчивый, простой и милый,

Он вроде сфинкса предо мной.

И не пойму, какою силой

Сумел потрясть он шар земной.

Но он потряс...

Вождю революции посвящены апологетические стихи "Капитан земли" и драчливый пассаж в одном из стихотворений: "А мне и Ленин не икона". В поэме "Анна Снегина", венчающей итоги раздумий Есенина о России и революции, есть место, где крестьяне села Криужи допытывают лирического героя о смысле происходящих революционных событий.

И каждый с улыбкой угрюмой

Смотрел мне в лицо и в глаза,

А я, отягченный думой,

Не мог ничего сказать.

Дрожали, качались ступени.

Но помню

Под звон головы:

"Скажи,

Кто такое Ленин?"

Я тихо ответил:

"Он - вы".

Своим безошибочным внутренним камертоном поэт резонировал на великие перемены, которые несли Советская власть и Ленин, хотя не обольщался конечным результатом перемен.

Но эта пакость - хладная планета!

Ее в триста солнц пока не растопить!

Встречается ли в стихах Есенина имя Сталина? Прямого упоминания я не нашел, но косвенно поэт высказал свое отношение к курсу, который выбрал грозный наследник первого вождя революции. В том же отрывке из поэмы "Гуляй- поле" говорится:

И вот он умер...

Плач досаден.

Не славят музы голос бед.

Из медно лающих громадин

Салют последний даден, даден.

Того, кто спас нас, больше нет.

Его уж нет, а те, кто вживе,

А - те, кого оставил он,

Страну в бушующем разливе

Должны заковывать в бетон. (Подчеркнуто мной -

Ю.К.)

Для них не скажешь:

"Ленин умер!"

Их смерть к тоске не привела.

. . . . . . . . . .

Еще суровей и угрюмей

Они творят его дела.

Думается, пророческий авторитет Сергея Есенина нам сегодня куда важнее, чем прогнозы всех нынешних социологических кассандр, вместе взятых. Даже гулаговские откровения Солженицына и его советы, как нам обустроить Россию, мало уже кого интересуют. А простодушная вера Есенина в святость идеалов Советской власти по-прежнему живет в сердце народа. Знал ли поэт, что творила в его годы ЧК? Не только знал, но и сам арестовывался этими органами. Гибли в застенках друзья поэта, линяли революционные иллюзии его самого. От злодейской России он отмежевывался.

Не злодей я и не грабил лесом,

Не расстреливал несчастных по темницам,

Я всего лишь уличный повеса,

Улыбающийся встречным лицам.

Он прошел "по московским изогнутым улицам" "легкой походкой", хотя нередко спотыкался на радость "чужому и хохочущему сброду", которому не причинил никакого зла. На него наезжали, а потом переехали, а он ушел, не зная мести, "в ту страну, где тишь и благодать". Страна эта заждалась его, и сам он давно был готов для нее.

Душа грустит о небесах,

Она нездешних мест жилица.

Что знал Есенин о небесной стране? Начав как истовый православный христианин, он в 20-е годы четко обозначил разрыв с религией. Матери в известном стихотворении писал: "И молиться не учи, не надо, к старому возврата больше нет". Но пуповина рвалась нелегко. "Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь". Умер с непреложной верой в существование инобытия.

До свиданья, друг мой, до свиданья.

Милый мой, ты у меня в груди.

Предназначенное расставанье

Обещает встречу впереди.

В "Ключах Марии" засвидетельствовал знакомство с идеей реинкарнации. "Узлом слияния потустороннего мира с видимым является скрытая вера в переселение душ". Здесь же, в этой статье, цитируется Гермес Трисмегист, упоминается Будда.

Но нет нелепее занятия, чем пытаться сделать из Есенина теософа. На знакомство с "Тайной доктриной" у него терпения хватило бы, конечно, не больше, чем на "Капитал" Маркса. Есенин - гениальный проводник Высших Сфер; откровения, которые лились из него, думаю, часто были непонятны ему самому, так же как истоки собственной плодовитости - он мог за одну ночь написать десяток первоклассных стихотворений. Свояку В.Ф.Наседкину, который поражался, как Есенин при его образе жизни ухитрялся так много писать, отвечал: "Сам удивляюсь,

прет, черт знает как. Не могу остановиться. Как заведенная машина".

Постижение Истины сердцем - свойство гениев, умничанье - не их стихия. Недаром Пушкин говорил, что поэзия должна быть глуповатой. В том смысле, что рассудок в человеке умолкает, когда в нем говорит Бог. Чего стоят также Есенинские строки:

И потому, что я постиг,

Что мир мне не монашья схима,

Я ласково слагаю стих,

Что все на свете повторимо.

Как это понять, о какой повторимости идет речь? Выше высказывалось предположение о предыдущем монашеском воплощении поэта, с этой точки зрения, повторимость можно толковать как предощущение будущего воплощения. Но меня могут упрекнуть в умничаньи, и будут правы. Знание сердца, не до конца освоенное интеллектом, выше, чем энциклопедический интеллект без сердца или со слаборазвитым.

Урок Есенина - в его предельно распахнутом Богу сердце. Ох, если бы в России нашлось сегодня несколько десятков таких сердец, объединенных в Общину! Россия сделалась бы неуязвимой для западных экспериментов. Между прочим, по силе искренности Есенин очень походил на Блаватскую. Собственные слабости видел с беспощадной откровенностью. Сравнив в стихотворении "Метель" клен с позорным столбом, на котором бы "вешать, иль отдать на слом", он продолжает:

И первого меня повесить нужно,

Скрестив мне руки за спиной,

За то, что песней хриплой и недужной

Мешал я спать стране родной.

Как погиб Есенин? В 1926 году мало кто сомневался в версии самоубийства. Много знавшая (она работала в ЧК) и острее других ощущавшая все связанное с Есениным, Бениславская приняла официальное заключение о смерти за истину и покончила с собой на могиле любимого человека. Сегодня выдвинута точка зрения, что умереть Есенину "помогли".

Профессиональный следователь, полковник милиции Эдуард Хлесталов, много лет потративший на расследование обстоятельств гибели поэта, в книге "13 уголовных дел Сергея Есенина" доказывает, что подозрительно спешно произведенное следствие, глубокий пролом на лбу, восковой, а не синюшный, как это бывает у повесившихся, цвет лица, отсутствие темной полосы на шее трупа, также многие другие детали подтверждают предположение, что поэта сначала убили, а потом подвесили.

Кто убийцы? Хлесталов полагает - сотрудники ГПУ. Кому мешал поэт? На этот вопрос он ответил сам: мешал спать стране родной, точнее тем, кто усыплял. Так это или нет, погиб Есенин по своей или чужой воле, мы этого, боюсь, не узнаем никогда. Но что известно доподлинно, так это то, что раннюю смерть свою поэт предчувствовал давно. В восемнадцать лет написал стихотворение "Исповедь самоубийцы", и потом мрачных предчувствий было очень много. "И в синий вечер под окном на рукаве своем повешусь". "Скоро, скоро часы деревянные прохрипят мой двенадцатый час". Нужно ли продолжать цитирование? Правда, есть прогнозы другого рода:

Но обреченный на гоненье,

Еще я долго буду петь,

Чтоб и мое степное пенье

Сумело бронзой прозвенеть.

К сожалению, Есенин делал все, чтобы сбылись предчувствия первого рода. Последний запой 1925 года был таким страшным, что обследовавший Сергея Александровича профессор Ганнушкин, светило тогдашней психиатрии, сказал: "Еще один запой, и он сойдет с ума". Подтверждение диагноза профессора дает поэма "Черный человек" - классическое описание развития алкогольной депрессии.

Много пишут об окружении поэта, которое спаивало его. А кроме того, судьба словно сводила Есенина с людьми, над которыми был занесен

топор рока.  Ганин,  Орешин,  Клычков,  Асейдора, Киров, Блюмкин... На

малоизвестной личности  последнего  остановимся  подробнее,  поскольку

есть сильные подозрения,  что он - один из организаторов убийства поэта.

Он был моложе Есенина на пять лет, но очень рано проявил талант в своей сфере. В 18 лет Яков Блюмкин - заметный деятель Закавказской ЧК, друг Троцкого, исполнитель террористического акта против германского посла Мирбаха. Чтобы очиститься перед большевиками, которым он сорвал Брестский мир, Блюмкин бежит на Украину, борется здесь с украинскими националистами, готовит покушение на гетмана Скоропадского. Его прощают, он становится секретарем Троцкого.

Есенин познакомился с Блюмкиным еще в 1918 году. Отношения их развивались очень неровно. Однажды Блюмкин выручил Есенина, взяв его на поруки, когда того арестовали за связь с белогвардейским офицером. В другой раз Блюмкин приревновал поэта к своей жене и чуть не застрелил его. Были и другие угрозы, о Блюмкине слыла слава как о человеке неуравновешенном, и Есенин старался избегать встреч с ним.

Странный тип. Играл не последнюю роль в артистической жизни Москвы 20-х годов. Был знаком со многими литераторами. Маяковский дарил ему свои книги с надписью: "Блюмочке". Блюмкин вместе с Есениным подписал Устав группы имажинистов. Периодически исчезал из поля зрения московской художественной интеллигенции. Одно время отправился в Иран, "чтоб землю в Иране крестьянам отдать". Был в числе организаторов компартии в этой стране, членом ее ЦК.

После гибели Есенина, Блюмкин получает назначение в Монголию, где организовывает охрану правительственного дворца, затем он - резидент советской разведки на Ближнем Востоке. Здесь встречается с высланным из СССР Троцким, устанавливает постоянную связь с автором идеи перманентной революции. В 1929 году, когда Блюмкин возвращается в СССР, его арестовывают и приговаривают к высшей мере...

Такие "фрукты" водились в окружении поэта. Но возлагать вину за преждевременную гибель поэта на его окружение - много чести для последнего. Александр Блок сказал о Пушкине: "Его погубило отсутствие воздуха". То же самое может быть сказано о самом Блоке или о Есенине. На поэтическом горле златоволосого певца России все туже затягивалась петля диктатуры. Но гений не может в страхе бежать от копыт Медного Всадника.

Есенин понимал необходимость "страну заковывать в бетон" и принимал следствия процесса - в бетонной камере придется задохнуться ему самому. Наш сегодняшний православный ренессанс представляется во многом замешанным на дрожжах мысли маломыслия, когда столько анафем и запоздалых проклятий льется по адресу Советской власти. В этой связи вспоминается быль об одном европейском священнике, вышедшем встречать грозного предводителя гуннов - Атиллу. "Атилла, тебя называют бичом Господним, но поскольку я смиренный служитель Господа, я пою тебе Осанну!" Блок и Есенин, распятые на кресте своего времени, больше христиане, чем многие из их православных священников и наших громкоголосых верующих сегодня.

Не следует также переоценивать значение дантесов, мартыновых и ненайденных убийц Есенина. Можно ли винить могильных червей? И сами погибшие великаны разве уполномочивали кого-либо на месть?

"Я сердцем никогда не лгу". Сердце Есенина - его стихи, в них нет ни одной фальшивой строки. Даже такие верные рыцари поэзии, как Мандельштам и Пастернак, грешили лицемерными строками, заигрывали с Советской властью, со Сталиным, Есенин - никогда. Еще и поэтому он первый номер в русской поэзии XX века и второй номер после Пушкина во все времена. Жизненную точку Есенина рассматривают как трагедию. Но так ли он сам рассматривал свой финал?

Один из лейтмотивов его поэзии - "ничего в прошедшем мне не жаль". А в будущем? "Оттого пред сонмом уходящих я всегда испытываю дрожь". Какую дрожь? Дрожь ужаса? Ответ потрясает неожиданным откровением: "И эту гробовую дрожь как ласку новую приемлю". Сопоставим ход есенинской мысли с ощущением смерти Пушкина:

Все, все, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит.

Неизъяснимы наслажденья -

Бессмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог.

Или у Владимира Высоцкого - "Чую с гибельным восторгом - пропадаю, пропадаю!". Слова "розу белую с черной жабой я хотел бы в стихах повенчать" - ключ к разгадке есенинской судьбы и миссии. Гармония несоединимого, свет в самых, может быть, густых за всю историю России сумерках - вот страшный, непомерный груз, который взвалил на свои плечи человек, едва достигший тридцати лет - возраста, когда Христос только вышел на Подвиг. Как поэт, Есенин груз донес, но как человек - надломился. И надлом свой принял с какой-то затаенной улыбкой: пропадаю, но дело сделано!

И потому, что я постиг,

Всю жизнь пройдя с улыбкой мимо,

Я говорю на каждый миг,

Что все на свете повторимо.

Стихотворение помечено 1925 годом. Такие строки мог, поистине, написать не просто гений, но посвященный. Земная часть Есенина, проходя по жизни, страдала, как любой человек; духовный же Есенин с улыбкой шел мимо собственной страдальческой судьбы, ибо уже при жизни умел жить в ином измерении. Вот вывод, рождающийся из загадки как бы отстраненности поэта от собственной жизни. Небесный Есенин смотрел на земного с недоумением и отвращением.

Черный человек!

Ты прескверный гость...

Даже лиру, которую поэт никогда не доверял "в чужие руки", даже ее Есенин ценил не слишком высоко: "ведь я мог дать не то, что дал, что мне давалось ради шутки". Видимо, музыка, которую поэт слышал там, невыразима земными звуками.

Есенинская трагедия - больше для нас, чем для него. Уход Есенина и огромная сила предсмертных строк, дышащих мудростью и покоем, детонировали в стране цепь самоубийств. Маяковский объявил, что после этих строк смерть Есенина стала литературным фактом и с благородными, в общем, намерениями бросил вызов покойному собрату. Но сделал это по-маяковски грубо, противопоставив усталой есенинской глубине переиначенный плоский афоризм: "В этой жизни помереть нетрудно, сделать жизнь значительно трудней". А еще посмертье Есенина Маяковский представил в каких-то карикатурных тонах: "Пустота. Летите, в звезды врезываясь..." И словно милиционер из вытрезвителя порекомендовал трезвость. Погибавший двенадцать лет спустя в Сибири Николай Клюев оставил записи, что видел Есенина во сне или полусне окровавленного, со страдальческим выражением лица. Что могло означать такое видение? Приходишь к выводу, что клюевский сон - проекция состояния души самого ладожского поэта в ту пору. Состояние, преломившееся через образ друга. Ведь каждый человек видит этот и тот мир через собственную ауру. Нет ни в жизненном пути, ни тем более в поэзии Есенина ничего такого, что после двенадцати лет пребывания в Тонком Мире могло бы подтвердить его присутствие в адских слоях. Божественное в Есенине слишком перевешивало земное. У нас есть все основания верить, что земная грязь, земная окалина быстро отлетела с души поэта, что она не задержалась долго в сферах, которые христиане называют посмертными мытарствами, и ушла в духовное небо. Признаться, я даже обрадовался версии убийства, ибо если Есенина убили, это значительно высветляет его посмертную судьбу. Но даже если он покончил с собой, то и тогда свиток его добрых дел для России перевешивает тяжесть противозаконного акта.

Есенин - это сама Россия. С котлом ее земных страданий, в котором много веков выплавлялось золото русской души. Она, как и лучший певец ее, несмотря на "грехи свои тяжкие" "по чужой и по нашей вине", может быть, как никакая другая страна в мире заслужила Новый град Иерусалим на своей территории. Потому что всегда страдала за других. Фамилию "Есенин", пока слава поэта не сделалась всенародной, нередко путали. В милицейских протоколах записывали "Ясенин", очевидно, выводя этимологию из "ясень". На самом деле, этимологически фамилия связана с протославянским "есень" - осень.

Так что известные свои строки Есенин мог бы обыграть как "объесениная тишина". А мы в его духе назовем сегодняшнее состояние России предчувствием "обвесениной тишины", когда снова сгинет в небытие "тройка коней оголтелая" и воссияет русское солнце.

Оно больше, чем Есенин, больше, чем Пушкин. Духовный двойник нашего светила вобрал в себя огонь всех великих духов, проходивших когда-либо на земле, чтобы явить миру Новый Свет. Сама Богородица в Фатиме заявила: Свет придет из России. Понять бы это политикам. Особенно тем, кто называет себя патриотами. Они почему-то все убеждены, что свет придет через них. Накануне этого вечера я вел переговоры с некоторыми политическими деятелями патриотической ориентации об участии в нашей юбилейной акции. Они охотно согласились. Но когда я предупредил, чтобы вечер не превратился в предвыборное собрание, охота у моих собеседников быстро пропала. О чем же говорить?

- спросили они. - О Есенине. И, как видите, ни один политический деятель не почтил нас своим присутствием. Бедняги словно начисто забыли, что в самые критические минуты земную Россию всегда выручала Россия Небесная. Надеть на шею крест и поставить свечку в церкви - еще совсем не значит служить этой Небесной России. В годы революции Бог помог атеистам большевикам, а не верующим противникам. Почему? Наверное, потому, что дальние и глубинные цели большевизма больше отвечали задачам России Небесной, чем религиозная риторика и привязанность к уходящему большевистских оппонентов. Корни есенинской гениальности здесь, и наша неубывающая любовь к нему тоже здесь: он - часть России Небесной. Мы живем в апокалиптическое время, когда старый мир разлагается вместе с Россией земной, вместе с церковью. Ибо всюду слишком доминирует земное, плотское. В то же время все религии указывают - пропуск в Новый Мир осуществляется путем "взвешивания", сколько в каждом из нас грубоматериального и сколько духовного. Интересно, что кое-кто уже такое взвешивание произвел. Эксперты западной элиты вынесли свой приговор: на планете Земля должен остаться один (золотой) миллиард насельников. О цифре спорить не станем, возможно, она не так далека от истинно апокалиптической. Весь вопрос в том, кто войдет в золотой миллиард? Согласно экспертам, все преуспевающие. А вот Отец христианской цивилизации высказал совсем противоположную мысль: легче верблюду пролезть через игольное ушко, чем богатому попасть в Царствие Небесное.

Очень неудобная и пугающая мысль. Как бы ни извратили за две тысячи лет Учение Христа, первоосновы его остаются незыблемыми. Иди на распятие сам, добровольно, иначе все равно приведут принудительно. Хуже здесь - лучше там. И наоборот. Хотя все эти "хуже" и "лучше", не более, чем игра. Главное - научиться жить поверх жизненной игры, не выходя из нее. Такому подходу к жизни успешно учились и учили Платон, Серафим Саровский, Пушкин, Швейцер, Есенин. Но времена Есенина, а также художников его типа - Верлена, Эдгара По, Гогена, Блока,- когда личность жила в автономном от творчества режиме и даже своей тьмой оттеняла свет искусства, эти времена безвозвратно уходят. Отныне "прозрений дивных свет" уже не озарит душу пьяницы. Алкоголь сделался орудием Судных Дней, вычеркивающим душу из Книги Жизни. Мир выстрадал идею сборки всех трех оболочек человека: физической, астральной и ментальной в одну. Фокус сборки - Дух, Христос.

Апокалипсис - последнее и самое великое потрясение в истории Земли, дальнейшее развитие через революции и катаклизмы становится бессмысленным. Наступает эпоха эволюционная. Центр тяжести переносится с периферии человеческой души в ее глубины. Перед каждым из нас встает задача высветлить себя, иначе мы просто не сможем существовать под лучами солнца Нового Неба. Собственными силами это нам не сделать. Но открыть сердце Небу должен каждый. "Да будет Воля Твоя яко на небеси и на земли". Перед нами прошли тысячи, миллионы известных и безвестных жителей планеты, которых объединяло одно общее великое качество - открытое сердце. "Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога".

Мы начинаем понемногу прозревать спасительный смысл евангельских слов о том, что мертвые восстанут из гроба, - как ревизию всех воплощенных душ накануне вступления земли в Новую Эпоху. Не только одетые в земную плоть преобразятся, но и лишенные плоти получат тело славы. В таком новом теле придет и Сергей Есенин. Но это будет уже другой человек, омытый и очищенный мученичеством прошлой жизни, преданностью Родине и лучами Нового Солнца. Есенины неповторимы. Но лучше сказать его собственными словами: неповторимо-повторимы.

Цветы мне говорят - прощай,

Головками склоняясь ниже,

Что я навеки не увижу

Ее лицо и отчий край.

Любимая, ну, что ж! Ну что ж!

Я видел их, я видел землю,

И эту гробовую дрожь

Как ласку новую приемлю.

И потому что я постиг

Всю жизнь, пройдя с улыбкой мимо, -

Я говорю на каждый миг,

Что все на свете повторимо.

Не все ль равно - придет другой,

Печаль ушедшего не сгложет.

Оставленной и дорогой

Пришедший лучше песню сложит.

И, песне внемля в тишине,

Любимая с другим любимым,

Быть может, вспомнит обо мне

Как о цветке неповторимом.

* * *

УСТРЕМЛЕНИЕ К ПРЕКРАСНОМУ

Рассказ о встрече со Святославом Николаевичем Рерихом и о мыслях, вызванных ею

Мы сели в тяжелые кожаные кресла, и я задал ему первый вопрос. Он принялся отвечать...

Я вглядывался в его лицо, много раз виденное на фотографиях, по телевидению, и поражался, как же мало фотопленка может передать то, что мы называем Духом. Легендарный человек этот приезжает в нашу страну не первый раз. Вспоминаются телевизионные интервью с ним и фильмы, где он, полный сдержанной энергии, говорил о своем отце, о матери (он всегда называл ее матушкой), о том огромном духовном богатстве, которое они подарили человечеству.

Он запечатлел своей кистью много прекрасных лиц. Но и сам он достоин кисти: с продолговатым иконописным ликом, удлиненным небольшой белоснежной бородой. Черты лица его - словно резьба по слоновой кости, они светлы и как бы излучают свет. Самое сильное впечатление производят глаза. Он унаследовал карие глаза матери. В них нет ничего старческого. А ведь ему исполнилось недавно 85 лет.

Встретиться со Святославом Николаевичем Рерихом в 1989-м оказалось куда труднее, чем в его прошлые приезды. Тогда достаточно было записаться в книге визитеров и изложить цель встречи, чтобы попасть по крайней мере на пресс-конференцию. Теперь между нами встала стена правительственной дачи и румяные молодые люди в черных полушубках с портупеями... Ложка дегтя в бочке демократического меда перестройки? Нет, разумная необходимость, которую мы вполне оценили, поджидая в гостиной, пока Святослав Николаевич закончит беседу с семьей своих давних знакомых. Телефон, не обозначенный в справочниках, звонил беспрерывно, и секретарша Рериха Мери - на английском языке, а референт Министерства культуры СССР С.Ю.Житенев - на русском устало отбивались от многочисленных абонентов, домогавшихся встречи со знаменитым гостем...

Деятельность семьи Рерихов переросла культурно-профессиональные и национальные рамки, она стала, если так можно выразиться, духовно-политической и вышла на уровень международных отношений. Давно возведенные в ранг пророков на Западе, Рерихи постепенно становятся таковыми и в нашем отечестве, которому в первую очередь было адресовано Учение Живой Этики, данное всем нам через Елену Ивановну Рерих. Ныне это Учение приобретает черты Нового Завета и широко распространяется в мире.

С.Н.Рерих был приглашен в ноябре 1989 г. Советским правительством для создания в Москве музея-центра Н.К.Рериха с последующим превращением его в международный центр, а также для учреждения Фонда Рериха.

Итак, гостиная импозантного особняка, отделанная дубом и обставленная массивной старомодной мебелью. Нас ждали, хотя почти ничего о нас не знали. Ждали, конечно, не лично нас, но представителей огромной державы "Сибирь", которой Рерихи, как известно, отводили центральное место в цивилизации будущего. Цель наша состояла в том, чтобы согласовать издательские инициативы, связанные с именами Рерихов и

Е.П.Блаватской.

Я протянул С.Н.Рериху номер журнала "Сибирские огни", где началась публикация одной из книг Учения Живой Этики - "Общины". Он посмотрел журнал и сказал:

- Это прекрасно, что сибирский журнал переиздает "Общину", тем более ее монгольский вариант. А что еще намерена напечатать редакция?

- "Загадочные племена на Голубых горах" Е.П.Блаватской.

- Да, да... И это нужно, и хорошо, что сибиряки поднимают из забвения имя великой женщины, великого философа. Я уверен, что в ближайшее время многое будет сделано, чтобы изучить работы Елены Петровны. Она положила начало многим духовным направлениям. Ей было трудно, очень трудно. На ее жизненном пути встретились огромные препятствия, но она сумела победить их и закончить свой величайший труд - "Тайную доктрину". "Тайной доктрине" в мировой философии нет равных, потому что это собрание и анализ основных и глубинных учений всего мира о тайнах жизни. Вот почему я советую всегда и всем, кто серьезно интересуется проблемами духовности, прочесть книгу Блаватской. Конечно, ее нужно издать заново, и если нельзя целиком, то хотя бы фрагментами. В этом труде Блаватская по-своему объяснила, как возник мир, как человек приходит из вечности и вновь возвращается в нее, она на обширном материале проанализировала законы космической эволюции.

- Можно ли сформулировать эти законы кратко и доступно?

- В одной беседе обо всем не скажешь, но мне хотелось бы обратить внимание на главный закон эволюции. О нем я часто говорю - это закон совершенствования всего сущего. Если мы живем по принципу, чтобы нашими усилиями каждый день становился хотя бы чуточку лучше дня вчерашнего, мы тем самым поддерживаем главную закономерность мирового эволюционного процесса. Всё в космосе движется, всё совершенствуется, и человек может стать сознательным помощником космической эволюции, если в каждое свое дело, в каждый поступок и даже в каждую мысль будет вносить стремление к совершенствованию. Стремление к совершенству, красоте есть глубинный импульс человека. В этом, если хотите, его спасение, в этом объяснение сущности молитвы.

- Вы говорите о спасении и молитве, а что бы вы сказали в этой связи о православии?

- Православие, выросшее в России, впитало все наши настроения и устремления на протяжении веков. Оно является как бы зеркалом столетий. И, конечно, оно впитало в себя всё величественное и героическое, что было в нашей истории. Православие содержит прекрасные идеалы, и мы должны этим идеалам следовать. Если вы найдете человека, который действительно следует всем заветам православия, то лучшего человека невозможно и представить. Это несомненно!

В наших духовных порывах к Истине неважно, кто какими путями идет: единая Истина имеет много граней. Важно, чтобы в идущем был действительно мощный порыв к совершенству, к прекрасному. Живая Этика как раз и говорит об этом, она является синтезом лучших путей и объясняет то новое, что приближается к нам...

Я пишу о встрече с замечательным человеком и ловлю себя на мысли, что не сумею передать и небольшой части того впечатления, которое производит общение с ним. Он говорит неторопливо, обдумывая каждое слово, в его речи много пауз, насыщенных "мысленной энергией". Мы еще берем такие выражения в кавычки, потому что привязаны к мышлению дискурсивному и недоверчиво, порой даже враждебно относимся к разговорам о психической энергии, о разумном взаимодействии без слов. Парадокс? Да. Но парадокс реальный, засвидетельствованный авторитетом такого тончайшего знатока психосферы, как поэт Тютчев. "Мысль изреченная есть ложь" - писал он, подчеркивая неполноту и окаменелость потока мысли, заключенного в слово.

Поясню сказанное на примере. Я читал стихи Пушкина крохотному ребенку. Не помню, что именно, кажется, "Я помню чудное мгновенье". И малышка, умевшая произносить лишь "мама" и "баба", слушала стихи, словно завороженная. Я повторил эксперимент, читая детские стихи других поэтов. Девочка не стала их слушать, завертела головой. Попробовал еще раз - результат однозначный.

Поэзия Пушкина несет между строк нечто, действующее на наше подсознание (или, может быть, сверхсознание?) совершенно особым образом. Разгадка между тем на виду, она дана самим поэтом в стихотворении "Пророк". Пушкин был передатчиком космической гармонии, его муза несла свет Архангела, что повстречался ему на перепутьях жизни.

Такое же впечатление производит речь С.Н.Рериха. Он говорит о простых вещах, но слова его рождают возвышенные чувства, мысли и образы. Вспоминается, что в Учении Живой Этики о членах семьи Рерихов сказано, как о четырех стражах, охраняющих кубок Архангела.

Я сижу перед одним из них. Он говорит о пространственной энергии, рассказывает, как еще в начале века по инициативе его отца Николая Константиновича Рериха началось строительство буддийского храма в Петербурге. Почему именно буддийского? Невежественные церковники упрекали Николая Константиновича за "отступничество" от христианской веры, считая себя монополистами в овладении высшими истинами религии. Но Николай Константинович, сам глубочайший знаток православия, думал не о догматических символах веры, он думал о будущем - в том, как спаять Восток и Запад в грядущую мировую Общину, построенную на единых духовных основаниях. Строительство буддийского храма в Петербурге привлекло посланцев Азии из разных стран. Они привезли не простые, а и н т е р е с н ы е, по словам Святослава Николаевича, подарки. Это были терафимы, т.е. предметы-символы, духовные магниты. Чтобы оценить значение таких предметов-символов, вспомним знаменитую на всю Россию икону Владимирской Божьей Матери, которая была, по преданию, написана евангелистом Лукой на доске от стола, за которым трапезовало Святое семейство. Икона эта не однажды помогала России сплачивать своих сынов и укреплять их дух в трудные часы истории.

С.Н.Рерих говорит о грядущей Сатья-юге, то есть веке Истины, и глаза его сияют. Они особенно напоминают в эту минуту глаза Елены Ивановны, запечатленные на портрете его кисти.

- Святослав Николаевич, в одном из своих писем Елена Ивановна сказала, что Знамя Мира будет поднято над Россией Азиатской. Что можно пояснить в этой связи?

- Видите ли, мои отец и матушка неоднократно подчеркивали большую роль Сибири и особенно Алтая в судьбах будущего мира. Я помню, как однажды Елена Ивановна сказала, что духовное обновление нашего отечества начнется с Сибири.

Рерихи не были одинокими пророками, предвидя выдающуюся роль нашей Родины в судьбах мира. Так же можно толковать некоторые тексты в древних священных книгах Востока. Русско-сибирским называл грядущий цикл мировой цивилизации известный европейский философ Шпенглер*

Но где, спросите вы, факты, которые могли бы поддержать такую веру? Ведь мы, будущие лидеры мировой эволюции (если это действительно так), сегодня барахтаемся в клубке неразрешимых противоречий, силимся догнать Запад не только по экономическим, но и по культурным, правовым и иным показателям. И в этих "догоняшках" мало преуспеваем.

* Шпенглер Освальд (1880-1936) - немецкий философ и историк культуры. В своем главном сочинении "Закат Европы" (русский перевод 1923 г.) развил учение об истории, как смене культурных циклов, представляющих собой отдельные "живые организмы" (египетский, китайский, индийский и т.д.), которые, подобно своим биологическим аналогам, рождаются, проходят периоды юности, зрелости, старости и умирают. Последним таким циклом, клонящимся к упадку, ученый считал "европейский цикл, за которым последует русско-сибирский.

Всё это так. Но пути эволюции непредсказуемы, и их нельзя измерять потребительским аршином. Вспомним Рим. В эпоху Траяна он достиг небывалого военного и экономического могущества, достиг пресыщения властью и удовольствиями. И вскоре пал под натиском молодых варварских народов. История подтверждает общий для многих цивилизаций факт: когда страны впадали в потребительство, теряли высокие духовные устремления, они быстро сходили с исторической авансцены. Вот почему лозунг, недавно провозглашенный нашим известным экономистом: "Нравственность - это полные прилавки", рассчитан только на сегодняшний день, он не имеет будущего. Куда более глубока и перспективна формула Шукшина: "Нравственность - это правда!"

Но разве полные прилавки - так уж плохо? Разве это неправда? В том-то и дело, что, когда они становятся главной целью - это не только плохо, это - самоубийственно. Лишь примат духовных целей и ценностей, иначе говоря, господство "правды высшей" над "правдой низшей" позволяет уравновесить движение жизни, в том числе разумно заполнить и прилавки. В противном случае - новая психологическая тюрьма, новые социальные взрывы.

- Святослав Николаевич, надежда никогда не покидает человека. Даже Апокалипсис после серии ужасных картин зажигает оптимистический луч "новой земли и нового неба" над нами. Но успеет ли наше покаяние? Сегодня в советской и зарубежной прессе много пишут и об экологической катастрофе всей планеты, и о так называемых Пришельцах, которые с участившимся и обострённым любопытством посещают нашу занедужившую планету. Иногда в публикациях задается вопрос: быть может НЛО готовятся уничтожить человечество, как неудачный космический эксперимент? Люди обеспокоены такими предположениями. Как вы их прокомментируете?

- Выход в космос - это естественный этап каждой цивилизации, достигшей определенного уровня. Почему надо думать, что мы единственные в Космосе, которые посылают корабли в межпланетное пространство? Естественнее предположить, что Космос густо населен, что в нем немало цивилизаций, достигших более высокого уровня, чем мы. В таком случае они изучают нас так же, как мы изучаем Венеру, Юпитер, Марс... Нам нет причин опасаться, что кто-то причинит нам вред.

Единственно, кто может повредить нам, это мы сами. Поэтому стремление к совершенствованию, к Красоте, а значит, приобщение к космической эволюции - насущная задача человечества.

Беседа идет к концу, точнее, она должна идти к концу: ведь нам было отведено на нее 15, максимум 20 минут. А мы беседуем более получаса.

Святослав Николаевич говорит о необходимости единения всех светлых сил, об особой ответственности нашего времени, и нам ли его прерывать? Появляется Дэвика Рани Рерих, которая тоже выжидательно смотрит в нашу сторону. Дэвика в темно-красном сари, она небольшого роста. Царственная энергия радж-агни, которой щедро наделены все Рерихи, светится и в глазах супруги Святослава Николаевича.

- Мери!

Это сигнал. Секретарша Святослава Николаевича усаживается на подлокотник его кресла и с улыбкой, но выразительно смотрит на нас. Встаем. Святослав Николаевич благословляет гостей-сибиряков на дальнейшую издательскую деятельность, и тогда я решаюсь подарить ему две небольшие книги, изданные в Новосибирске: томик стихов и прозы его отца и сборник научных докладов о матери. Святослав Николаевич бегло просматривает книги, хвалит оформление. Значит, есть чем порадовать всех, кто приложил руки к изданию.

Уходим мы окрыленные, чувствуя, что прикоснулись к чему-то очень значительному. В старые времена существовало выражение "помазанник Божий", относившееся обычно к правителям. Это выражение подчеркивало особую благодать, которой Высшие Силы одаряли земных владык на их державный труд. Великой благодатной силой таланта, трудолюбия и предвидения была щедро одарена вся семья Рерихов. И недаром их духовная держава раскинулась сегодня на всех континентах.

* * *

Ковры

(восточная легенда)

Да простят мне Бог и читатель мальчишескую отвагу закончить сборник, где речь идет о великих именах, собственными стихами. В оправдание приведу быль об А.П.Чехове. Один собрат по перу спросил Антона Павловича: "Скажите, вас не стесняет присутствие в литературе Льва Толстого?" Скромнейший Чехов тихо ответил: "Знаете, в литературе как в мире животных маленькие собаки не должны смущаться присутствием больших псов, но лаять своими голосами".

Мой поэтический голос прорезался на шестом десятке, когда, изгнанный из интеллигентской среды за "религиозно-идеалистические убеждения", я вынужден был круто поменять профессию и пять лет "отпахал" грузчиком на хлебозаводе. Стихи стали моей пустынью, белым островом, где я спасался от отчаянья и огрубления.

К удивлению, их стали печатать в столичных и сибирских журналах, в различных литературных сборниках. Я сделал вывод, что поэзия в штормовые периоды жизни может стать доской, чтобы удержаться на плаву. Может быть, такой вывод кому-то пригодится.

1

Зацвел кизил. Ручьи на горных склонах

Набрали силу, весело звеня.

Понадобилась новая попона

Для боевого царского коня.

Владенья государевы обшарив,

Заготовитель Главный к трону свез

Кашмирских шалей буйные пожары,

Английских гобеленов лед и воск,

Шелка Пекина.

Бархаты Прованса.

Кошму из сопредельных с небом мест.

Царь созерцанью тканей предавался,

Угадывая в каждом Божий перст.

Какую взять, куда коня направить?

Чью землю царским опалить тавром?

И вдруг в глаза невиданные травы,

Цветы и птицы

Брызнули ковром.

На том ковре за юной девой крался

Могучий фавн, пылая и дрожа.

И праздник незнакомых чудных красок

Манил, и ослеплял, и раздражал.

- Откуда вещь? - спросил владыка хмуро.

Снабженец, желтолицый и рябой,

Ногой ковер отодвигая сдуру,

Пролепетал:

- Содеяно рабой.

- Ковра не смей касаться, недостойный!

Ступай же прочь

И приведи ее.

И в грозном окружении конвойних

Перед царем арапка предстает.

Клинок очей столкнулся с теплой медью

Смиренных глаз

И мягче засиял.

И царь спросил:

- Скажи, где есть на свете

Страна солнцеподобная сия?

И странные в ответ услышал речи:

- Страна сия в душе моей живет.

Царь замолчал, окинул взглядом плечи,

И дрогнувшие ноги, и живот,

И нежный полуостров среди бедер.

Была раба не слишком молода,

Но Божий дух,

Сокрытый в темной плоти,

Владыку звал желать и обладать.

И, как под осень щедрая долина

Ласкает очи золотом хлебов,

Невольница владыке подарила

Горячую арапскую любовь.

И царский гнев, святой на иноверцев,

Опочивальня спрятала в тиши.

И домогался царь

Смущенным сердцем

Познать страну сплетенной с ним души.

2

И зашуршали слухи-злободневки,

А воины роптали, не таясь,

Что их поход отложен ради девки,

Что их штандарты выброшены в грязь.

Премьер-министр в очередном отчете,

Кривя улыбкой кисло-сладкий рот,

Доказывал, что палка не в почете,

Что смутами прельщается народ.

И Главный Теоретик государства

Небесной карой блуду угрожал

И в проповедях пламенных кидался

На всех, кто топчет веру и Скрижаль.

Стучал в окно

Провинций дальних ветер,

Спала раба.

Лишь царь один без сна

Терзался, что не создано на свете

Достойнее работы, чем война.

Он знал:

Судьба монархов не жалеет,

Когда дела забыли для утех.

Всегда в огне рождается железо,

И в битве добывается успех.

Все в мире этом - зубы или хлебы,

Так повелел при сотвореньи Бог.

И царь владеть Аравией хотел бы,

А сам арапкой овладеть не мог.

Измученный, с опухшими висками

Сливовый лик разглядывал, привстав,

Уста и руки царские искали

Потайные любовные места.

И губы мед струили, словно соты,

И вся раба в руках его вилась.

И плакал царь -

Неведомое что-то

Таилось в глубине янтарных глаз.

3

И день входил в монаршие покои

И умброй кожи солнце излучал.

С улыбкой потаенной и покорной

Невольница заваривала чай.

Когда царю случалось рассердиться,

Робела

И была рабой, пока

Не приходило время ей садиться

У ткацкого коврового станка.

Тогда и день ложился псом под окна,

Бездомность глаз

Пугала и влекла.

До вечера, сомнамбуле подобна,

Она ткала, ткала, ткала, ткала.

В зеленом льне паслись единороги,

Кентавр, смеясь, кого-то окликал,

И шерстяные аспидные боги

На синих возлежали облаках.

Все было в общем празднично, но ложно,

Как Главный Теоретик доглядел.

Творение же истинное должно

К царевой пользе наставлять людей.

Кому нужны лоскутные посулы?

Куда зовет ковровый этот бред?

На царский помутившийся рассудок

Арапка пользу навела и вред.

И потому, удачею забытый,

Царь шепчет и во сне и наяву,

Что душу непокорную рабыня

Цветным вверяет ниткам -

Не ему.

Что в этом затянувшемся сраженье

Отпраздновать победу не дано.

И было взято все в соображенье

Министрами

И было р е ш е н о.

4

В тот день владыку увела гадалка,

Ему поход и славу предрекла.

Рабу же заарканила удавкой

И на конюшню стража сволокла.

Храпели кони царские,

Был точен

И ловок дюжий конюх,

Хоть и хром.

Меж двух оглобель

Хрустнул позвоночник

Арапки под пудовым сапогом.

Все остальное малоинтересно,

Оно корней кизиловых улов.

И   царский гнев,

И   царские аресты,

И   сколько было срублено голов.

И   то, что царь в конце концов признался

В   своих грехах,

И   снова, бодр и рьян,

С   веселым войском в путь далекий снялся,

И   вытоптал конем

Немало стран.

И завершая славную дорогу,

Под старость приказал в пустой степи

Построить храм неведомому богу

И этот храм коврами устелить.

Что из того?

Ковры давно истлели,

И храм песком засыпало уже...

Так стоит ли ворочаться в постели,

Допустим, на девятом этаже?

И вдруг увидеть на стене панельной

Бесплотную арапку и ковры,

И Красоту в сиянье беспредельном,

Что в каждом сердце дремлет до поры.

Алтайская сюита

Я сам себе, конечно, не поверил бы,

Такое на ладони прочитав.

Но запахами ландышей повеяло,

И крест у пальца оказался прав.

Спасибо, жизнь, за чудо этой встречи,

За то, что в октябре пришла весна.

И я себе твержу:

- Еще не вечер,

Еще совсем не вечер, старина!

* * *

Во сне себя увидел, в мраке Судном -

Огни подземные и тени среди них.

Но мне три солнца посветили утром,

Одно из туч и два из глаз твоих.

Ледник в горах, конечно, не растаял,

Но в сердце растопился темный ком,

И мысль пришла надежная, простая,

Что хорошо быть Ваней-дураком.

* * *

Ищу тебя, нигде не находя.

Твой образ я ловлю в речном теченье,

В ночных туманах, в капельках дождя,

В рассветных снах и в сумраке вечернем.

Отыскиваю образ дорогой

Я в лике каждой женщины случайной.

И пусть не в этой жизни, пусть в другой

С разгаданной твоей я встречусь тайной.

Есть в жизни неземная высота,

Есть пламя у холодного камина.

О, не покинь меня, моя мечта!

А я тебя вовеки не покину.

Дай веры мне пройти сквозь мрак ночей.

Дай силы мне в моих дневных сраженьях,

И вечный свет твоих святых лучей

Да охрани меня от пораженья.

* * *

Ты им особенно не верь,

Моим стихам, в их суть вникая,-

Бог весть, приходит блажь какая,

Когда откроешь чувству дверь.

Когда огнем любви горим,

Через любимых образ тленный

Мы прикасаемся к Вселенной,

Мы образ вечности творим.

* * *

Ты уносишь сегодня отсюда

Поднебесных вершин благодать

Это звонкое, чистое чудо,

Что и словом-то не передать.

Сохрани же святое искусство

Безыскусственной детской игры

И умение всякое чувство

Превращать, как природа, в дары.

* * *

В делах придется ли кружить,

С друзьями, о пустом болтая,

Еще ты долго будешь жить

Ошеломлением Алтая.

Быть может (верю чудесам),

В новосибирской мясорубке

Сумеешь по его часам

Сверять и мысли, и поступки.

* * *

Не жалей на женщину любви,

Даже если женщина обманет.

Птица перелетная в тумане

Возвратится на круги свои.

Не жалей на родину любви,

Даже если родина поранит.

Уж она-то в жизни не обманет

Ни дела, ни помыслы твои.

* * *

Я выдал в свет алтайскую сюиту

И огород стихов пустил под пар -

Пусть обновится впечатлений свиток.

В начале Слова был, конечно, жар.

Туманное томительное нечто,

Предвечным не согретое огнем.

Поэтому сперва затопим печку

И в полное безмолвие уйдем.

Когда не бродят творческие дрожжи,

А время прекращает свой отчет,

Мы чувствуем, как в нас со сладкой дрожью

Неслышный Голос Вечности течет.

Течет Он сквозь душевное наследство,

Смывая все, чем в жизни дорожим.

А что стихи? Они теряют вес свой,

Как только попадают в тиражи.

Мы - струи рек, мы - капельки тумана,

Нас океан зовет к себе домой.

Но есть в нас то, что больше океана

И даже больше Вечности самой.

А мы молились за Россию

По глыбам льда, из-под которых

Катунь рождается на свет,

Мы молча поднимались в гору,

Светлей которой в мире нет.

Был день как день,

Холодный, синий,

Серели тучи, как жнивье,

А мы молились за Россию,

За воскресение ее.

Нам мнилось - час великий пробил,

Страна снимается с креста.

О, как стучалась в клетку ребер

Нахлынувшая красота!

Нам с ней хотелось сердцем слиться,

Взбежать по стенке ледника

И выше, к солнцу по ресницам

Лучей пробивших облака.

Но Голос вдруг раздался строгий,

Звучал он как бы изнутри:

- Еще не выстроились сроки

Стране обещанной Зари.

Ступайте вниз, в свое безлюдье,

Вериги прежние влача.

Да негасимою пребудет

Зажженная в груди свеча!

* * *

ЖИЗНЬ, ТЫ ОЧЕНЬ ДРЕВНЕЕ ИСКУССТВО

Солнце село за гору, но щедро

Золотит Белухи ледники.

В спальник из тумана влезли кедры,

Дремлют потихоньку у реки.

Лиственницам, расчесавшим косы,

Колыбельную поет ручей.

В общем ясно, отчего даосы

Так ценили тушь своих ночей.

Почему умели рядом с лужами

Молча любоваться на закат,

Соло соловьиные выслушивая

Под оркестр лягушек и цикад.

Нам бы научиться наших милых

Целовать, про старость позабыв,

По-даосски не транжиря силы

На утехи краткие любви.

Что китайцы? Мы забыли напрочь,

Как и предки наши до поры

В дождевых пронзенных солнцем каплях

Изучали целые миры.

Месяц попивали чай вприкуску

С рафинадным маленьким куском.

Жизнь, ты очень древнее искусство.

Радость, у тебя повсюду дом.

Золотого века ожидание

Принесет одни лишь миражи.

Божье царство - это состояние,

Это сплав природы и души.

* * *

Алтайская сюита

В книге "Зов" есть строки: "В жизни пей источник звуков и цвета - мозг крепнет". У подножия горы Белухи во время нашей экспедиции мы оценили всю неотложность этого совета. Мощная энергетика алтайской природы исцеляла больных, напитывала новыми силами здоровых. И всем сообщала творческие импульсы.

Потом, беседуя с людьми, побывавшими в других походах,- на Урале, близи Байкала, на Дальнем Востоке - убедился, что благое ощущение новой энергетики природы ощущается не только на Алтае.

Здесь, в красивейших местах нашей планеты, в ее, можно сказать, благословенных местах, у меня родился цикл стихотворений. Ибо нам заповедано не только восхищение природой и Учителем, не только преклонение перед Ними, но и творчество с Высшими.

* * *

Я сам себе, конечно, не поверил бы,

Такое на ладони прочитав.

Но запахами ландышей повеяло

И крест у пальца оказался прав.

Спасибо, жизнь, за чудо этой встречи,

За то, что в октябре пришла весна.

И я себе твержу: " Ещё не вечер,

Ещё совсем не вечер, старина!"

* * *

Во сне себя увидел в мраке Судном -

Огни подземные и тени среди них.

Но мне три солнца посветили утром,

Одно из туч и два из глаз твоих.

Ледник в горах, конечно, не растаял,

Но в сердце растопился тёмный ком.

И мысль пришла надёжная, простая,

Что хорошо быть Ваней-дураком.

* * *

Ищу тебя, нигде не находя,

Твой образ я ловлю в речном теченье,

В ночных туманах, в капельках дождя,

В рассветных снах и в сумраке вечернем.

Отыскиваю образ дорогой

Я в лике каждой женщины случайной.

И пусть не в этой жизни, пусть в другой,

С разгаданной твоей я встречусь тайной.

Есть в жизни неземная высота,

Есть пламя у холодного камина.

О, не покинь меня, моя мечта!

А я тебя вовеки не покину.

Дай веры мне пройти сквозь мрак ночей,

Дай силы мне в моих дневных сраженьях,

И вечный свет твоих святых лучей

Да охрани меня от пораженья!

* * *

Ну, и хватит восторгов и ахов,

Погружений в алтайский туман.

Расползается наша рубаха,

Износился наш русский кафтан.

Ох, Россия, лукавая челядь

Приспособилась бить тебя в дых,

Так, что виснут и руки, и челюсть

Под насмешки соседей твоих.

Ах, земля моя, в серую пену

Тучи кутают шлемы вершин.

Но не жди, я тебя не одену

Ни в шелка, ни в атлас, ни в сатин.

Вручены нам сегодня кольчуги

И вериги для спаса души.

Время снова пришло, как за други,

За Россию её положить.

Смотрим пристально в узкую прорезь

На пирующее воронье.

Нам с Европой довольно уж спорить,

Нам убрать бы с дороги её.

Чтоб не застила сердце фольгою,

Не мутила помоями кровь.

Снова ветер к ночи неспокоен

И закат над Белухой багров.

Поднят Божеский меч разделенья,

Скоро маски со всех упадут,

Навсегда над рекой устремленья

Серафимы мосты разведут.

Лихорадочно кто-то и глухо

Округляет расчеты с судьбой.

Дай же благословенье, Белуха,

На последний решительный бой.

* * *

Ты бредишь Алтаем, не зная покоя,

Ты память включаешь, как кадры кино,

Но это тоска по чему-то такому,

Чему и названья ещё не дано.

Ты бредишь Алтаем в сумятице буден,

Снегами его первозданных вершин,

Но это тоска не по скалам - по людям,

По чистому свету их глаз и души.

Ты бредишь Алтаем... О, как не хватает

Чего-то святого душе и уму!

Но это тоска не по ликам Алтая -

Мучительный подступ к себе самому.

* * *

Когда, ожиданьям твоим вопреки,

Придёт непогода, листву подметая,

Ты вспомнишь ли белую ленту реки,

Вплетенную в кедры, как в кудри Алтая?

Когда, убежав от людской толчеи,

И струны гитарные перебирая,

Ты вдруг загрустишь, зазвенят ли ручьи

В ушах твоих и водопады Алтая?

Когда тебе вовсе уж невмоготу,

А это, надеюсь, не часто бывает,

Приходит ли мысль одолеть высоту

Невзятых ещё перевалов Алтая?

Я все эти "вспомни", "когда" и "скажи"

Твержу, но тебе и себе пожелаю

Единственной милости - струны души

Настраивать по камертону Алтая.

* * *

Я выдал в свет алтайскую сюиту

И огород стихов пустил под пар.

Пусть обновится впечатлений свиток.

В начале Слова был, конечно, жар,

Туманное томительное нечто,

Предвечным не согретое Огнём.

Поэтому сперва затопим печку

И в полное безмолвие уйдём.

Когда не бродят творческие дрожжи,

А время прекращает свой отсчет,

Мы чувствуем, как в нас со сладкой дрожью

Неслышный Голос Вечности течёт.

Течёт Он сквозь душевное наследство,

Смывая всё, чем в жизни дорожим.

А что стихи? Они теряют вес свой,

Как только попадают в тиражи.

Мы - струи рек, мы - капельки тумана,

Нас океан зовёт к себе домой.

Но есть в нас то, что больше океана

И даже больше Вечности самой.

* * *

Ты им особенно не верь,

Моим стихам, в их суть вникая,-

Бог весть, приходит блажь какая,

Когда откроешь чувству дверь.

Когда огнём любви горим,

Через любимых образ тленный

Мы прикасаемся к Вселенной,

Мы образ вечности творим.

* * *

Ты уносишь сегодня отсюда

Поднебесных вершин благодать -

Это звонкое, чистое чудо,

Что и словом-то не передать.

Сохрани же святое искусство

Безыскусственной детской игры

И умение всякое чувство

Превращать, как природа, в дары.

* * *

В делах придётся ли кружить,

С друзьями, о пустом болтая,

Еще ты долго будешь жить

Ошеломлением Алтая.

Быть может (верю чудесам),

В новосибирской мясорубке

Сумеешь по его часам

Сверять и мысли, и поступки.

* * *

Не жалей на женщину любви,

Даже если женщина обманет.

Птица перелётная в тумане

Возвратится на круги свои.

Не жалей на родину любви,

Даже если родина поранит.

Уж она-то в жизни не обманет

Ни дела, ни помыслы твои.

Хариус

Он открыл мне секрет Катуни,

Красоту и силу её,

Длинным телом своим фехтуя

С быстриной -

К острию остриё.

Серебро его тела-рапиры

Рябь глубинных камней окрапила,

А прыжки над мерлушкой волны,

Словно сполохи молний, видны.

Это светлое, сильное чудо -

Не живёт, где заводится муть.

Здесь приволье, но даже отсюда

Направляет стремительный путь

К Беловодью, к истокам, в горы,

С перекатной волною борясь.

Как прекрасна жизнь, для которой

Невозможна застойность и грязь!

Алтайский Бог *

* На Алтае можжевельник является предметом культового почитания у местного населения.

Мне мнится деревянный идол,

Одетый в камень грозный дух,

Который вырезал иль выбил

Богобоязненный пастух.

Я долго брел за этим чудом

По круговерти троп и скал

С моим товарищем, покуда

Он склон крутой не отыскал.

Бадана заросли ржавели,

Серел сукном шинельным мох,

В ногах кустился можжевельник.

- И это бог?

- Да, это бог.

Стою над богом непонятным,

Разгадываю чей-то вкус.

И вдруг нежнейшим ароматом

Повеял снизу горный куст.

Поистине, он был от Бога

Чудесный запах. День дремал

Под жарким солнцем. Я в дорогу

Зелёных лапок наломал.

Зажгу их дома, дым вдыхая,

Моим он богом станет пусть.

И вспомню светлый лик Алтая,

И загрущу, и улыбнусь.

Царица Тамара

Снова души у нас, как гитары,

Обрели полнозвучный настрой.

И не надо, царица Тамара,

Их расстраивать старой игрой.

Ни кокетством, ни всяческим вздором

Нити тонкие чувст не дразни,

На алтайских зелёных просторах

Напряглись по-иному они.

Здесь доверчивы звери и птицы

И глазасты, как дети, цветы.

На губах ты уносишь, царица,

Сладкий вкус ледниковой воды.

А в душе - голубые туманы,

Облака над Белухой-горой.

Ах, не трогай, царица Тамара,

Струны новые старой игрой.

* * *

Трясут Россию забастовки

На западе и на востоке,

Но больше всех трясутся те,

Чье сердце бьётся в животе.

А здесь у нас, в горах Алтая,

Всё тихо и всего хватает,

Нет хлеба - мочим сухари,

Поём с кострами до зари.

Взамен экрана перед носом,

Взамен журналов и газет,

Нам каждый день Алтай подносит

Какой-нибудь цветной сюжет.

Кусты, как малые котята,

О ноги трутся, и ручей

Бежит, искрясь, зовёт куда-то,

Где Свет для всех нас и ничей.

Яблоко Евы

О женщины, бессмертной жизни нить!

Сквозь возраст ваш, капризы и приманки

Сияет в ваших душах вечный ангел.

Ну как вас всех за это не любить?!

Пьнит нам души юное вино,

У выдержанных вин своё искусство...

Храни нас, Боже, только от распутства,

Чтоб не попасть в бесовское кино.

Чертей не тешить на исходе лет,

Безумной тратой сил своих не жечься...

А в остальном ограничений нет,

Так понимаю я явленье женщин.

До свидания, Алтай

До свиданья, Алтай,

До свиданья, берёзы и кедры,

Шлемы дальних хребтов

И подсолнухи ближних полей,

До свиданья, вершин одинокие

Вольные ветры.

И палаточный храм

На ладонях долины твоей.

До свиданья, Алтай,

Сердце сжалось тоскою, и сердце

Нас зовёт в города,

Преисполнено веры святой -

Породниться с тобой.

Нет иного надёжного средства,

Как схватиться в бою

С обступившею родину тьмой.

До свиданья, Алтай,

Есть, как видишь, дела и причины

Нам расстаться с тобой

На дорогах борьбы и труда,

Чтобы сделать планету

Огромной прекрасной Общиной,

На которой печали

Не будет уже никогда.

До свиданья, Алтай,

Свет вершин и долин твоих ласку

На прощание сердцу

Ты в долг моему передай.

До свиданья, моя

Сине-бело-зелёная сказка,

До свиданья, Алтай,

До свиданья, любимый Алтай.

Пленная река

Мы поднимались вереницей

По белой толще ледника.

Внизу, как пленная тигрица,

Шумела подо льдом река.

Она рвалась, рвалась из плена.

Над нею насмехалась зло

Высокомерная морена.

Над нами всё заволокло.

Поблескивали влажно камни

В дремотной важной тишине.

Чего не видели веками

Они при солнце, при луне!

Но и в погоду, и в ненастье

Алтай всегда уютно тих.

А мне хотелось несогласье

Прочесть в глазах друзей моих.

Над нами что-то моросило,

Серели всюду облака.

Рвалась куда-то вдаль Россия,

Как эта пленная река.

Небо Белухи

О, каким это небо

Бывает чужим и недобрым,

Если ты, к нему рвавшийся ночи и дни,

Лез по скалам, по снегу,

По дрожи, по собственным рёбрам,

А потом в одночасье

Тушил малодушьем огни.

О, каким это небо

Бывает торжественно-грозным,

Молодым и родным,

Если ты, одолев перевал,

Запрокидывал голову вверх

К наклонившимся звёздам

И сиянью незримому

Сердце своё открывал.

Душою жить в горах Алтая

Ну вот, с шестов палатки сняты,

Стоянки холодно-тихи.

Алтай уложен в сумки, слайды,

В воспоминанья и в стихи.

И здравствуй, городская слякоть!

Ей богу, не отвечу сам,

Зачем, стараясь не заплакать,

Я возвращаюсь в твой бедлам.

Но возвращаюсь, так привычней...

Кружится будней серый бой

За выживанье. Стой, дружище!

Давай подумаем с тобой,

Как, ничего не отметая,

И принимая этот мир,

Душою жить в горах Алтая,

А телом - в тесноте квартир.

Остров Белухи

Мне горы снятся, небо снится,

Палатки, августовский день...

Но чаще - дорогие лица

Мне полюбившихся людей.

Я здесь воочию поверил,

Что мир не весь гнильем порос,

Что в нём живут не только звери -

Жива любовь и жив Христос.

Алтай, спасибо за отвагу

Твоих несдавшихся вершин,

Что ты умеешь, словно драга,

Отмыть в нас золото души.

Что в этом мире, злом и пёстром,

Где рвут и топчут все цветы,

Есть вечный заповедный остров

Белухи, Света, Красоты.

Сентябрь на Катуни

Здесь, что ни шаг, то громкий шёпот,

Нарядна, сине-зелена,

В прическу красных крон и жёлтых

Катуни лента вплетена.

А эти розовые горы,

Что впереди и позади,

Круты, как мышцы Святогора

На дышащей его груди.

На вдохе - снег, на выдох - зелень,

И повторяется игра.

Одни лишь сумрачные ели

Сегодня те же, что вчера.

Но лучше ли их долгий вечер

Над сменою листвы и трав,

Чем торжествующие свечи -

Предзимних лиственниц хорал?

Алтаю незачем подсказки,

Он сам себе слагает сказки

Про собственную круговерть,

Где всё едино - жизнь и смерть.

Воскресшая Россия

У дня и ночи светлое обличье

На этой богоизбранной земле.

Нам радостно почти до неприличья,

Поскольку вся страна еще во мгле.

Сегодня месяц в небе на ущербе,

Но это для Алтая всё равно.

Здесь не мутят и в полнолунье черти

Воды берельской белое вино.

Встает Белухи светло-синий остров.

Юпитер перед ней пока не встал

В ночном поклоне. Высыпали звёзды,

Как брызги солнца из закатных скал.

Сияй, луна, звени Кок-коля флейта,

Устраивайте, звёзды, свой салют.

Я слышал, если звон в ушах, то это

Нам ангелы свои романсы шлют.

Мы отвечаем им костром и песней.

Доколе же уныние терпеть!

Россия наша милая воскреснет,

Когда начнут в ней люди всюду петь.

А мы молились за Россию

По глыбам льда, из-под которых

Катунь рождается на свет,

Мы молча поднимались в гору,

Светлей которой в мире нет.

Был день как день,

Холодный, синий,

Серели тучи, как жнивьё,

А мы молились за Россию,

За воскресение её.

Нам мнилось - час великий пробил,

Страна снимается с креста.

О, как стучалась в клетку рёбер

Нахлынувшая красота!

Нам с ней хотелось сердцем слиться,

Взбежать по стенке ледника

И выше, к солнцу, по ресницам

Лучей, пробивших облака.

Но Голос вдруг раздался строгий,

Звучал он как бы изнутри:

- Ещё не выстроились сроки

Стране обещанной Зари.

Ступайте вниз, в своё безлюдье,

Вериги прежние влача.

Да негасимою пребудет

Зажжённая в груди свеча!

Звезда

Над Белухой вспыхнула звезда.

Что-то шепчет горным склонам глухо.

Что же ты услышала, Белуха?

Что нас ждёт, надежда иль беда?

Над Белухой вспыхнула звезда.

Ловят свет алтайские озера.

Что-то здесь случится очень скоро.

Но молчит озерная вода.

Над Белухой вспыхнула звезда.

Сердце, ты одно звезду услышишь,

Мужеством и радостью утишишь

Пламена Последнего Суда.

Над Белухой вспыхнула звезда.

Вершина "Любовь"

Из трех вершин - любви, надежды, веры,

Коль стукнуло тебе шестьдесят шесть

(Картёжная такая радость есть

У пляжников и у пенсионеров),

Мне с верой жизнь оставила игру.

Но я с беспечной молодежью вместе

Взбираюся на "Любовь" (три тыщи двести),

Припомнив сорок третий и... буру.

В ней набирал я тридцать три очка.

Ох, и проигрывался подчистую часто!

И всё-таки мне улыбнулось счастье

Из воровского выйти тупика.

Когда сегодня где-то говорят,

Что кончилась Россия как держава,

Я вспоминаю пик "Любви" шершавый

И море скал, насколько ловит взгляд...

И нитки рек внизу, и синий лес,

И облаков соседних свежий запах,

И капли крови от своих царапин

На рёбрах каменных, которыми я лез.

* * *

Здесь всё кругом, как было с пылу, с жару

Явилось в мир их Божеской печи:

Цветы и лес, закатные пожары...

Здесь Истина, другую не ищи.

О, скалы первозданные Алтая,

Над ними ледники - как паруса!

Их отраженье светлое читаю

В глазах озёр и рек, в твоих глазах.

И мнится мне, что это будет вечно,

Пока над нами облака плывут,

Пока Белуха в платье подвенечном,

Пока в нас боги юные живут.

Белуха

Когда расстанусь с плотной оболочкой,

Когда в бесплотный устремлюсь полёт

В бездонно-фиолетовый, полночный,

Луной посеребрённый небосвод,

Налюбовавшись звёздными мирами,

Я возвращусь однажды на заре,

Как блудный сын в новозаветной драме,

К тебе, всеутоляющей Горе.

Берели Белой светлая излука,

Кок-коля Малого немолчный звон и зов...

Белуха, несравненная Белуха,

Ты для меня - как первая любовь.

В душе моей впечатаны навеки

Снегов твоих целительный простор,

Лазурные улыбки аквилегий,

Зелёный мрамор кедров и озёр.

Я знаю, что и ты, как я, не вечна,

Когда-нибудь твои растают льды,

От всех твоих нарядов подвенечных

Останутся лишь светлые мечты.

Но никакой зигзаг судьбы случайный

Не разлучит нас с очагом Отца.

Живёт в нас ослепительная тайна,

Которой нет и не было конца.

Беловодье

Сюда, на серпантин берельный,

Пускались мужики в бега

С мечтой о берегах кисельных,

О реках, полных молока.

Сбежав от царщины. Добраться

Случалось им. Но вот беда -

Они и здесь впадали в рабство

У... собственного живота.

Хрипели, выпив самогона:

- Свершилась бы мечта сполна,

Когда б имел златые горы

И реки, полные вина.

...Стоим в горах под небом синим,

Придя в благословенный край.

- Доколе мучиться России?

Ответь нам, - шепчем, - Хан-Алтай.

Мы ждём победы неизбежной.

И горы шепчут нам, любя:

- Победы к вам придут, конечно,

Когда начнёте их - с себя...

Жизнь, ты очень древнее искусство

Солнце село за гору, но щедро

Золотит Белухи ледники.

В спальниках туманных дремлют кедры,

Под напевы вечные реки.

Лиственницам, расчесавшим косы,

Колыбельную поёт ручей.

В общем ясно, отчего даосы

Так ценили тушь своих ночей.

Почему умели рядом с лужами

Молча любоваться на закат,

Соло соловьиные выслушивая

Под оркестр лягушек и цикад.

Нам бы научиться наших милых

Целовать, про старость позабыв,

По-даосски не транжиря силы

На утехи краткие любви.

Что китайцы? Мы забыли напрочь,

Как и предки наши до поры

В дождевых, пронзённых солнцем каплях

Изучали целые миры.

Месяц попивали чай вприкуску

С рафинадным маленьким куском...

Жизнь, ты очень древнее искусство!

Радость, у тебя повсюду дом!

Золотого века ожиданье

Многим принесет лишь миражи.

Божье царство - это состоянье,

Это сплав природы и души.

УЛЫБНИТЕСЬ!

1. Утром вы взглянули в окно. Дождливая погода разрушила ваши планы отправиться на дачу. Но зачем начинать день чувством огорчения? У вас появилась возможность в тишине почитать любимые книги и помолиться. Спрячьте улыбку глубоко в сердце и начинайте чтение.

2. Вы спустились в магазин купить хлеба, возвращаетесь в подъезд, а лифт сломан. Какой подарок судьбы! Восемнадцать лестничных маршей - это же замечательная тренировка для сердца. Поблагодарите того, кто сломал лифт и поднимайтесь по ступенькам с улыбкой.

3. Просматриваете за чаем газеты и натыкаетесь на статью, что в городе проблемы с сахаром. А у вас ягоды в саду осыпаются. Жена ворчит, или вы сами ворчите на себя, что не запаслись вовремя мешком сахарного песка. Но стоит ли расстраиваться? Ведь ваша печень и печень ваших близких недополучит лишнюю порцию сладкой отравы. Улыбнитесь!

А не съеденные вами ягоды пусть остаются птицам. Вместе с вашей улыбкой.

4. У вас температура 39±. Состояние такое, что и читать невмоготу. Помолитесь. Сколько можете, долго. Слов в молитве чем меньше, тем лучше. Например - Господи, помилуй! Или - Пошли радость, Господи! Или

- Люблю тебя, Господи! И повторяйте избранную фразу сердцем, стараясь не пустить в голову другой мысли. Постельный режим подарил вам уникальную возможность долгого сосредоточения на улыбке. И радость выздоровления придет, обязательно придет, так же, как за ночью следует рассвет.

5. Умер близкий вам человек. Улыбнитесь. Не губами, понятно, иначе вас сочтут за идиота, но душой. Потому, что называющие себя умными полагают самыми подходящими проводами уходящей души скорбную мину и громкие рыдания. Между тем, ничто так не отягощает развоплощенную душу, как унылые лица у гроба. Ей и без того тошно в непривычной обстановке - тело в гробу, а она около. Пошлите начинающему странствия в Тонком Мире ободряющую улыбку. "Привыкай, дружище, к новой жизни. Возможно, тебе в ней будет даже лучше, чем нам здесь".

6. Вы при смерти сами. Раньше на тему смерти вы старались долго не думать, отгоняли такие мысли. Поразмышляйте о собственном уходе хотя бы теперь. Тело ляжет в могилу, а душа? Вообразите, что она как птица вырвется из клетки тела и взмоет в небо. Представьте, что нет нужды в жилье, пище, одежде, в покупке билета на самолет или на поезд. Крылья мысли и чувства доставят вас в любую точку земного шара или даже на другие планеты. Вспомните слова, начертанные на надгробии Мартина Лютера Кинга: "Свободен, свободен, наконец-то, свободен!" Если же ваш менталитет не настроен на работу в подобном направлении, представьте тогда, что смерть равна сну без сновидений. Разве, ложась спать, вы испытываете страхи или дискомфорт? Правда, вы не сомневаетесь, что проснетесь. А если нет, если обретете вечный покой, разве это плохо?

7. Наступает "конец света". Переворачивается вверх дном все. Рушатся государства, гибнут толпы людей, всюду стон и ужас. Куда бежать?! Вспомните "Репетицию оркестра" Федерико Феллини. Из-под развалин уничтоженного города встает дирижер оркестра и поднимает свой смычок. Музыканты, за инструменты! Что бы ни случилось, начинаем очередную репетицию.

Поднимите и вы смычок своей улыбки. Самое большое бедствие сменяется радостью, самая темная ночь уступает место яркому солнцу. Не может быть конца Света, потому что такого не может быть никогда! Уходит в прошлое Калиюга - Темный век, наступает Сатьяюга - эпоха Истины и Света.

Улыбнитесь! Ваша улыбка может стать рабочей командой для обезумевших от страха людей. А значит, их островом спасения.

8. Печаль не требует внутренних усилий. Впрочем, как и кратковременная улыбка. Ту и другую вызывают внешние обстоятельства. Но если вы захотите научиться жить с постоянной улыбкой, если вы действительно вознамерились стать обладателями "праздника, который всегда с вами",

потребуются внутренние тренировки. Длительные тренировки вашего духа. Всего в жизни можно добиться трудом, а самое ценное достигается трудом наибольшим. Готовы ли вы к нему? Хотите ли вы освободиться от страданий?

Если хотите, начните с изучения книг американского психолога Карнеги, например. Он обучает психологическим аспектам преуспевания в этой жизни. Очень скоро вы убедитесь, что американское правило "кип смайл" (держи улыбку) в разнообразных стрессовых ситуациях жизни-сегодня работает неудовлетворительно. Что-то разладилось с личным счастьем у нас и на Западе. Но что же?

Познакомьтесь с восточными духовными практиками: индийскими, китайскими, тибетскими. Затем откройте книги православных старцев. Вас, овладевшего рассудочно - волевыми приемами вызова улыбки, научат полному переключению сознания в сердце. Это инструмент более надежный, чем ваша личность с ее интеллектом и волей.

Изучите книги Агни Йоги.

9. Ваши поиски и тренировки неизбежно выведут вас на такой уровень, когда вам тесно станет в клетке слов, как тесно душе в клетке тела. Вы

захотите уйти из мира форм в мир высшей Энергии. Говоря другими словами, в мир Духа Святого. Но если вы не можете себя отождествить ни с какой формой и даже Дух Святой воспринимаете, как объект осознания, то что же есть вы? Вы в вашем наивысшем измерении?

Подобный ход мысли неизбежно приведет вас к тому,  что вы - Ничто и вы

- Все. То и другое вместе. Я - Ничто, Пустота; Есмь - Всеполнота. Я Есмь. И тогда может придти главная Улыбка, Запредельная, неподвластная никому и ничему. Вы можете расширяться вместе со Вселенной и коллапсировать в непроявленный Абсолют. Потому что в нас живет Улыбка Христа.

Только не спешите с выводом, что вы ее обрели. Улыбайтесь постепенно. На первых порах помогают книги, люди, церковь в ее лучших проявлениях. А потом останешься один на один с Небом Истины. И каждая привязка, даже самая добрая, подобна стропе, удерживающей воздушный шар от полета. Стропа может разматываться до поры до времени. Но потом резко дернет, и тогда: "Мишка, Мишка, где твоя улыбка?"

10. Будем надеяться, что вы человек упорный, чистый и добились своего. Путешествуете в духе в земной или в тонкой жизни со скоростью, неподвластной законам Ньютона, Эйнштейна и Шипова.

И вот однажды к вам вернется печаль. Большая, нерастворимая ни в какой пустотности. Печаль эта уже не о себе, но о тех, кто наглухо запечатан в темницу тела, для кого ваши полеты в духе - шизофренический бред. Радость ваша отравлена мыслью, что вы не можете наслаждаться свободой, пока они в тюрьме. В конце концов, размышляя над этой проблемой, вы приходите к выводу, что никогда полностью не соединитесь с Христом, пока не включите в свое сердце и этих бедолаг. Ведь они - часть вас, они - вы.

Что же делать? Вы пробовали со многими из них говорить о свободе и раньше. Но они слушали ваши разговоры с недоверчивой улыбкой или раздражались - отстань!

Попробуйте поговорить с ними снова. Теперь на языке улыбки молчаливой. Улыбки сердца. Она - самая могущественная, пробивает кору невежества почти любой толщины,

11. Улыбнитесь!

12. Улыбнитесь!