Ю.М.Ключников

ЛИКИ

~~~~

Маршал Жуков

Мистический Пушкин

Моцарт, Пушкин, Жуков

Ковры

Георгий Жуков. Уроки. Заветы. Надежды

(Доклад, прочитанный на вечере "Маршал Жуков", состоявшемся в Новосибирске 5 декабря 1993 г.)

Мы собрались с вами в дни большого христианского праздника - Введения во храм Богородицы. Той Божественной Персоналии, с которой, по некоторым сведениям, тесно связана военная судьба Маршала Жукова. В эти же дни 52 года назад произошло еще одно значительное событие - закончились тяжелейшие оборонительные бои с немцами под Москвой, и наши войска перешли в знаменитое победное контрнаступление. Ну а сам Жуков родился 97 лет назад 1 декабря.

Таким образом, наше собрание приурочено к связке очень больших, хотя и не точно фиксированных и не круглых дат. Но время празднования круглых юбилеев и обтекаемых фигур прошло. Жукова мы чтим именно потому, что он был лишен "округлости", что нам сегодня очень не хватает людей определенных, честных и сильных. А победа над немцами в конце 41 - начале 42 гг. будет всегда служить примером торжества в самом отчаянном положении. Да, тема нашей сегодняшней встречи обращена не в прошлое, но в настоящее и в будущее. Слишком тяжкие дни переживаем мы с вами, чтобы тешить себя радостями прошлых побед.

Многие из нас понимают, что мы давно живем в условиях войны. Потери последних лет куда значительнее, чем в сорок первом. Территориально - примерно в два раза, промышленное производство в процентном отношении снизилось сильнее, а суммарные человеческие потери от абортов, от алкоголя и наркотиков, от криминальной вседозволенности и других "цветов зла" каждый может подсчитать сам.

Уроки многих стран и нашей собственной говорят, что материальные потери можно восстановить довольно быстро. Опыт мучительной нашей истории показывает, что и людские потери восполнимы, хотя и не так быстро, как материальные. Труднее всего лечить язвы духовные. Иисус Христос, на которого, как на высший авторитет, ссылаются теперь и правые, и левые политики, говорил: "Не бойтесь убивающих тело, но бойтесь убивающих душу".

Телевидение почти круглосуточно атакует наши души эротикой, фильмами насилия и ужасов или вколачивает комплекс "совковой неполноценности". У многих складывается впечатление, что война проиграна, что Россия превратилась в труп, на котором пируют чужеземные и отечественные стервятники.

И все-таки при кажущейся беспросветности нашего положения наметились сбои во вражеской атаке, по крайней мере, на нашу историю и культуру. Еще, пожалуй, не "Москва", но уже "Ельня". Зайдите в любой кинотеатр, когда демонстрируется самый лихой американский боевик. В лучшем случае увидите несколько десятков человек. А на спектаклях в театре оперы и балета, на концертах симфонического оркестра - битком набитые залы. В этом, думаю, видятся первые ласточки наших будущих побед.

Итак, вернемся в 1896 год, когда в деревне Стрелковка Калужской губернии родился будущий Маршал. Отец Георгия Константиновича - деревенский сапожник, мать полубатрачка. До революции таких называли "чумазыми", после нее происхождение из крестьян-бедняков считалось элитарным. Теперь вот снова пошла мода отыскивать в своих родословных дворянские или купеческие корни. Жуков был слишком крупной фигурой, чтобы заниматься сословной мимикрией. Выбившийся до революции в мелкобуржуазные слои, он и после нее не терпел бедности. Но личное благополучие никогда не играло существенной роли в планах Георгия Константиновича. И когда в своей книге "Воспоминания и размышления" он написал: "Революция дала мне возможность прожить жизнь яркую,

очень интересную, полную сильных переживаний и больших дел", он сказал

большую правду от имени целого созвездия уникальных  россиян.  Октябрь

пробудил  творческие  начала  в  российском  "черноземе",  на  дрожжах

революции люди,  подобные Жукову,  стремительно поднялись "из грязи  в

князи".  Многих жестокая рука Сталина возвратила в грязь лагерей, иным

удалось из них выкарабкаться, и, не помня обид, они продолжали верой и

правдой   служить   своему  народу.  Рокоссовский,  Туполев,  Королев,

Чижевский (называю лишь тех, кто прошел через репрессии) - какие драматически величественные имена!

Жуков не сидел в лагере, но полной мерой испил горькую чашу времени. Он долгие годы ходил по острию бериевской бритвы, был не однажды объектом доносов. Маршал не проиграл ни одного сражения на войне и был неизменно в проигрыше в мирное время. Жуков спас страну трижды: во время войны; после смерти Сталина, когда над вакантным троном вождя нависла тень Берии; и третий раз, когда стране угрожало возвращение к сталинским методам руководства со стороны группы Молотова, Маленкова, Кагановича. Награда была неизменной: услугами Жукова пользовались, а затем старались убрать Маршала куда-нибудь подальше с глаз. Слишком крут и независим!

Как же складывался такой характер?

Фотографии донесли до нас облик молодого Жукова в пору его работы в скорняжной мастерской, а затем унтер-офицера на первой мировой войне. На нас смотрит решительный молодой человек в штатском и лихо надетой военной фуражке. Подбородок еще не обрел позднюю жуковскую массивность, но уже свидетельствует о мужском характере хозяина. Так оно и было.

Приехал однажды Георгий в родную деревню из Москвы навестить родителей. Отправился с другом на танцевальную вечеринку. Пригласил танцевать девушку. К нему подошел парень, вытащил наган (парень работал почтальоном, возил ценности и имел право на ношение оружия), пригрозил Георгию:

- Еще раз пригласишь ее, смотри!..

Жуков хладнокровно вырвал наган из рук парня, забросил его в крапиву и снова пошел танцевать с девушкой.

Подростком во время пожара вбежал в горящую избу, вынес из нее малых детей и старуху.

Но мужество соседствовало в Жукове с трезвостью, нравственная чистота - с высокой расчетливостью.

Вот эпизод 1915 года.

Призванный в армию молодой солдат был направлен в учебную команду для подготовки к унтер-офицерскому званию. Старший унтер-офицер команды, славившийся крутым нравом и тяжелой рукой (одним ударом валил самых крепких новобранцев), невзлюбил Жукова, постоянно придирался к нему, отправлял в наряд. Но поднять руку остерегался. Жуков терпеливо сносил все издевательства, ни разу не вспылил, старался еще исправнее выполнять службу.

Однажды унтер-офицер "позвал меня к себе в палатку", - вспоминал Маршал, - и сказал:

- Я вижу, ты, парень, с характером, и тебе легко дается военное дело. Но ты москвич, рабочий, зачем тебе каждый день потеть на занятиях? Ты будешь моим нештатным переписчиком, будешь вести листы нарядов, отчетность по занятиям и выполнять другие поручения.

- Я пошел в учебную команду не за тем, чтобы быть порученцем по всяким делам, - а для того, чтобы досконально изучить военное дело и стать унтер-офицером, - ответил молодой солдат.

В этом эпизоде суть характера Жукова. С молодых лет он интуитивно почувствовал свою жизненную линию и шел по ней, не сворачивая ни влево, ни вправо - никогда не теряя чести, с одной стороны, а с другой

- не впадая в амбициозность, сохраняя четкое понимание сверхзадачи.

Он не получил систематического военного и другого образования, формально окончил лишь три класса церковно-приходской школы. Но его огромная целеустремленность позволила ему подняться на вершины культуры. Американский военный историк Солсбери, назвавший Жукова "полководцем полководцев", заметил, что советский Маршал изучил военное искусство от Цезаря до Клаузевица как никто в мире.

Дочь полководца Элла вспоминает: "В семейной библиотеке было больше 20 тыс. томов. Была представлена прежде всего военная литература. Как сейчас помню три тома Клаузевица "О войне", примечательные тем, что они испещрены подчеркиваниями и пометками отца... Отец читал Шлиффена, Фоша, Фуллера и Лиддель-Гарта, он штудировал и отечественных теоретиков военного искусства".

По настоянию Жукова в бытность его министром обороны в 50-е годы были переведены на русский язык и изданы многие мемуары западных генералов, также в распоряжение специалистов поступил шеститомник

У.Черчилля "Вторая мировая война".

Но, конечно, Жуков не стал бы Жуковым, если бы его интересы сводились исключительно к военным делам.

- Читайте и учите Пушкина, пьесы Островского, - говорил он дочерям,

- это сама жизнь. Толстого, Тургенева, Чехова. Русской литературе нет равной в мире.

Не раз перечитывал Маршал "Тихий Дон", восхищаясь мастерством Шолохова.

В сорок третьем после Сталинградского сражения захотел выучиться игре на баяне. И выучился через год в урывках между сражениями. Наигрывал "Коробейники", "Славное море, священный Байкал", "Темную ночь", "Соловьи". В 1945 г. аккомпанировал Л.Руслановой, которую очень любил.

- Для Маршала совсем неплохо, - так оценила его игру Русланова. Нельзя сказать,   что   при   жизни  его  недооценили.  Орденский

иконостас на парадном мундире Маршала был самым великолепным. Народ и армия его любили, враги боялись, иные соратники завидовали, вожди терпели рядом только по великой нужде. Его ледокольная воля наложила неизгладимый отпечаток на всю эпоху второй мировой войны.

"Оценивая полководческие                          качества                   Жукова,                -               пишет

генерал-лейтенант Н.Г.Павленко, - надо сказать, что он наделен был ими весьма щедро. Причем его железная воля и могучий ум находились в оптимальных пропорциях, что заметно выделяло его из числа других полководцев.

Опыт многочисленных войн показал, что пробелы в интеллектуальных и организаторских способностях полководцев, недостатки в их знаниях можно было еще как-то компенсировать. Что касается волевых качеств, то их нельзя было восполнить ничем и никем. Железная воля Г.К.Жукова не была скрыта в глубинах его характера. Она находила выражение в его суровом взгляде, в выступавшем вперед подбородке, в категоричности суждений, в краткости и сжатости формулировок, в металлическом голосе".

К этому набросанному генералом Павленко портрету Маршала можно добавить еще одну характерную внешнюю черту - высокую верхнюю часть черепной коробки Жукова. Такого великолепно сформированного черепа не было ни у одного из военачальников второй мировой войны. Недаром битый Жуковым Кейтель с ненавистью изучал лицо Маршала во время подписания акта о безоговорочной капитуляции. А союзник, американский генерал Паттон, встретившись с Жуковым, предпочел не увидеть его высокого лба, а отметил лишь "доисторическую нижнюю челюсть как у обезьяны". Понять Паттона не трудно - сказался комплекс союзнической неполноценности, ведь если бы не наступление войск Жукова в 1945 году, истекающий кровью фашистский зверь мог бы устроить западным союзным войскам второй Дюнкерн. Именно так развивались события в Арденнах. Об этом "объективные" военные историки Запада не любят вспоминать.

Работавшие с Маршалом люди отмечали его выдающуюся интуицию, позволявшую предвидеть многие планы противника, а также неожиданность, порой парадоксальность его оперативных и стратегических решений. И первое, и второе качества базировались на огромной работоспособности Жукова.

Мне рассказывал о нем человек, учившийся вместе с Георгием Константиновичем на высших курсах в Москве. Чем отличался будущий Маршал уже в ту пору? Прежде всего усердием. Курсанты могли организовать вечеринку, пойти в театр, к знакомым. Все время Жукова было отдано учебе. Вечером в пустом классе его можно было увидеть над картой или у ящика с песком.

О днях военной страды рассказывает генерал Л.Ф.Минюк:

"Будни маршала Жукова - это работа и работа. Даже в затишье на фронте, когда, казалось бы, следовало дать отдых организму и унять нервное перенапряжение, он не щадил себя, будто и впрямь был высечен из какой-то кремневой породы.

Бывало, уже глубокая ночь, пора бы маршалу отдохнуть, а он стоит у огромной карты всего театра войны. Стоит и час, и другой в глубокой задумчивости".

Он был человеком прямым, открытым и бескомпромиссным. Время, в которое он жил, такие черты не поощряло, мало кто сумел пронести их через всю жизнь. А он пронес. Вот строки из интервью писателю

К.Симонову:

"Кто знает, как вышло бы, если бы я (до революции) оказался не солдатом, а офицером, если бы кончил школу прапорщиков, отличился в боях (а в боях он отличился, имел два георгиевских креста. - Ю.К.), получил другие чины... Может быть, доживал где-нибудь свой век в эмиграции?" Это сказано и напечатано не в 93-м, а в те времена, когда принято было писать: "Революцию встретил с радостью, колебаний не имел".

Когда официальная пропаганда писала о немецко-фашистских офицерах и солдатах как о бандах трусливых хищников, Жуков говорил: "У нас их изображают карикатурно, принижают. А это неверно. И с какой стати так делается? Против кого мы воевали? Мы воевали против сильнейшей армии в мире. Таких солдат и офицеров не было. Они воевали до последнего".

Как никто                   другой,    Маршал    противостоял    отечественному

репрессивному аппарату,  подобного которому тоже  не  бывало  в  мире.

Летом 1945 г. в Группу войск, которой командовал Жуков в Германии, прибыл заместитель Берии Абакумов.

"Когда стало известно, - пишет Жуков, - что Абакумов производит аресты генералов и офицеров, я приказал немедленно вызвать его. Задал два вопроса: почему по прибытии не изволил представиться мне как Главнокомандующему и почему без моего ведома арестовывает моих подчиненных?

Ответы его были, на мой взгляд, невразумительны. Приказал ему: всех арестованных освободить. Самому убыть, откуда прибыл. В случае невыполнения приказа отправлю в Москву под конвоем.

Абакумов убыл восвояси".

Через год чекисты нагрянули уже к самому Жукову на его московскую дачу.  "Собирался лечь отдыхать, - вспоминает Маршал, - услышал звонок и шум.  Вошли трое молодцов. Старший из них представился и сказал, что им приказано произвести обыск.  Кем, было ясно. Ордера на обыск они не имели. Пришлось наглецов выгнать, пригрозить, что применю оружие..."

Но приходили и с ордером. И трижды (в ту пору) Герой Советского Союза, сжимая кулаки, глядел, как роются в его белье и в бумагах...

В ряду мемуарной литературы, а мемуары написали почти все маршалы и многие генералы, книга Жукова "Воспоминания и размышления" выделяется не только первоклассным анализом итогов и уроков войны, но и справедливой оценкой своих и чужих успехов и просчетов. В этом ее отличие от многих генеральских сочинений, где самореклама авторов нередко основана на недооценке или даже уничижении соратников. Тем более важна оценка Жуковым личности Сталина. У Маршала не было личных причин обелять генералиссимуса. Многие несправедливые упреки, понижения в должности без причин, неоднократные угрозы ареста, наконец, реестр допущенных военных просчетов и ошибок, - все это давало Маршалу достаточные основания свести с диктатором счеты на страницах своих "Воспоминаний и размышлений", что до сих пор делают мелкие люди безо всяких оснований и без особых размышлений.

Жуков на это не пошел. Как не пошел на то, чтобы вставить в свою книгу слово похвалы бригадному комиссару Леониду Брежневу, в эпоху правления которого печатались "Воспоминания и размышления". "Я не знал такого генерала", - отрезал Маршал подхалимам. Впрочем, те управились сами, они без ведома Жукова вставили в книгу сюжет о том, как полководец ездил на Малую Землю "советоваться" с комиссаром

Л.И.Брежневым.

Что же касается личности И.В.Сталина, то вот несколько выдержек из книги "Воспоминания и размышления":

"Сталин внес большой личный вклад в дело завоевания победы над фашистской Германией и ее союзниками. Авторитет его был чрезвычайно велик...

Невысокого роста и непримечательный с виду, И.В.Сталин во время беседы производил сильное впечатление. Лишенный позерства, он подкупал собеседника простотой общения. Свободная манера разговора, способность четко формулировать свою мысль, природный аналитический ум, большая эрудиция и редкая память заставляли во время беседы с ним даже искушенных и значительных людей внутренне собраться и быть начеку...

Поразительная работоспособность, умение быстро схватывать суть дела позволяли ему просматривать и усваивать за день такое количество самого различного материала, которое было под силу только незаурядному человеку...

Трудно сказать, какая черта у него преобладала. Человек разносторонний и талантливый, И.В.Сталин не был ровным. Обычно спокойный и рассудительный - временами он впадал в острое раздражение. Тогда ему изменяла объективность, он резко менялся на глазах, взгляд становился тяжелым, жестким. Не много я знал смельчаков, которые могли выдержать сталинский гнев и отпарировать удар".

Среди таких немногих был Жуков. Известна его крутая реакция на вспышку сталинской ярости, когда Георгий Константинович предложил в стратегических целях отдать немцам Киев. Тогда эмоциональная схватка двух исполинов закончилась вничью: Сталин не принял в расчет мнение своего начальника Генерального штаба, понизил его в должности и отправил командующим Резервным фронтом под Ельню. А Жуков выиграл сражение под этим городом и доказал, что был прав. Были и другие стычки, одни из них заканчивались тем, что принимались решения Жукова, в других конфликтах навязывал мнение Сталин. На этом основании иные военные историки пытаются создать Маршалу имидж военной тени Сталина. Гвардии полковник запаса, доктор наук и профессор А.Мерцалов пишет в журнале "Родина" (N6-7) за 1991 год:

"Некоторых приводит в восторг то обстоятельство, что Жукову не удалось "пройти академий". Нужно ли доказывать, однако, что одних природных данных недоставало для того, чтобы руководить военными действиями, да еще при полуграмотном Верховном? Не только Сталину, но и Жукову были свойственны порочный стиль "любой ценой", грубость и самодурство".

В этом же номере журнала рядом со статьей А.Мерцалова опубликовано тщедушное (другого слова не подберешь) стихотворение Иосифа Бродского "На смерть Жукова", аккомпанирующее военному профессору:

Сколько он пролил крови солдатской в землю чужую! Что ж, горевал? Вспомнил ли их, умирающий в штатской белой кровати? Полный провал.

Что он ответит, встретившись в адской области с ними? "Я воевал".

Литературные достоинства этих стихотворных фантазий на тему Жукова судить не берусь, так же как мне неизвестно, какими военными заслугами подкреплено ученое звание профессора А.Мерцалова. Но историческое невежество военного историка и поэта налицо. А еще инфантильный цинизм И.Бродского, которому, видимо, и в голову не пришло, что сертификат Нобелевского лауреата не вручил ему ключей от рая, куда Бродский не пустил Жукова.

Статистика наших военных потерь, на которую обратил внимание известный литературовед и историк Вадим Кожинов, свидетельствует: в "жуковском" контрнаступлении под Москвой погибло 139586 человек - 13,6% от числа наступавших (1021700 человек). Проводившаяся в том же 1941 г. Керченская десантная операция под командованием генерала Козлова дала потери 39,3% личного состава десантников.

А вот статистика конца войны. В будапештской наступательной операции, которую проводил один из лучших советских военачальников маршал Ф.И.Тоблухин было задействовано 712500 человек. Из них погибло 80026, т.е. 11,1% участников. В Берлинской операции, которой руководил

Г.К.Жуков, участвовало 1906200 солдат и офицеров. Число погибших составило 78291 человек, т.е. 4,1%.

Профессия полководца обязывает проливать на войне солдатскую кровь, а не воду, и документы подтверждают: Жуков делал это очень бережно. Сказанное не умаляет заслуг других полководцев, но лишь подчеркивает: он был лучшим из лучших.

Остается ответить на вопрос, почему Жуков терпел самодурство Сталина. Во-первых, терпел далеко не всегда, часто возражал и добивался своего. Во-вторых, если и терпел и вынужден был порой соглашаться с некомпетентными решениями Верховного, то по той же причине, по какой молодой солдат Георгий Жуков не обращал внимания на выходки унтера, овладевая военным делом. Перечить диктатору слишком часто - означало выбыть из игры, чего Жуков себе позволить не мог, понимая свою роль в судьбах родины и мира. Это было его понимание долга и ответственности перед историей, о чем сегодня любят порассуждать задним числом люди, к большой истории не имеющие никакого отношения.

Вы вправе спросить, для чего мне в докладе, посвященном Маршалу Жукову, понадобилось так много места отводить личности Сталина? Отвечу:

не только из стремления восстановить историческое равновесие в его, так

сказать,  теоретическом аспекте.  Вопрос этот горячий,  живой, имеющий

прямое отношение к самым насущным нашим нуждам.

Унижая Сталина, мы унижаем самих себя, тогда как сегодня нам нужно не самоуничижение, но самоосознание. Все сильные и слабые стороны личности Сталина - это проявленные в увеличенном формате качества слишком многих из нас. Ибо нам свойственны не только терпение, умение сконцентрироваться в решительную минуту, аскетизм, развитая интуиция, - все то, чем в высокой степени владел покойный диктатор, но и беспощадность к прошлому и настоящему, бесчеловечная расточительность, тяга к спиртному... Увы, Сталин очень типичен для среднестатистической массы россиян, как бы мы от него ни открещивались. Жуков же воплотил лучшие черты нашего национального характера.

Курил ли Маршал? Не знаю, думаю, нет. Пил ли он водку и вино? Насколько мне известно, только по случаю. Генерал, лично знавший Жукова, рассказывал, что никогда не слышал от Маршала сквернословия, хотя отчитывал тот очень круто. Не возил Жуков с собой и полевую походную жену, которыми обзавелись многие военачальники.

Его рыцарская щепетильность проявлялась даже в мелочах. В победные майские дни 1945 года проходили два банкета. Один во Франкфурте давал Эйзенхауэр, другой в Берлине - Жуков. По словам английского историка Д.Ирвинга, американский командующий распорядился подавать "лучшие коньяки и ликеры, захваченные в складах вермахта". Жуков приказал выставить на столы продукты и напитки только отечественного производства - нельзя осквернять великое торжество трофеями, взятыми у врага.

Встал вопрос, чем кормить немецкую делегацию, мрачно сидевшую в отведенном ей соседнем помещении. Жуков помолчал и решительно сказал:

- Не будем мелочиться: кормите их всем, что приготовлено для банкета. И обязательно подайте на тарелках с вензелями имперской канцелярии. Давайте без ограничений и напитки. Пусть запивают свое поражение. Только, я думаю, это им впрок не пойдет.

Вспоминает маршал Василевский.

"В самые трудные, даже критические, моменты я никогда не видел Жукова растерянным или подавленным. Напротив, в такие часы он был, как никогда, деятелен, сосредоточен и целеустремлен".

Так было до войны, во время и после нее.

Когда в 1957 году возникла угроза захвата власти группой Молотова, Маленкова и Кагановича, Хрущев обратился за помощью к Жукову. Тот послал военные самолеты за членами ЦК. На собравшемся 22 июня Пленуме с докладом выступил Маршал. Своим чеканным, металлическим голосом он бросал заговорщикам тяжелые обвинения об их участии в репрессиях сталинских времен. Если бы докладывал кто другой, например Хрущев, могла последовать ответная атака: "А сам-то..." И как ее отразить? Жукова оппозиционеры тоже пытались одернуть: дескать, время было такое, и если порыться в архивах, то можно найти "некоторые документы", где стоит подпись Жукова.

Маршал немедленно возразил:

- Нет, не найдете. Ройтесь! Моей подпись там не найдете.

И не нашли до сих пор. Ни одной.

Выразительны эпизоды, связанные с арестом Берии.

Принять участие и возглавить эту операцию предложил Жукову в 1953 году его тогдашний начальник, министр обороны Булганин. Маршала предупредили: Берия - человек физически сильный, владеет приемами восточных единоборств.

- Ничего, справлюсь, нам силы тоже не занимать, - ответил Жуков. Во время  заседания  Президиума  ЦК  КПСС Жуков подошел к Берии и

скомандовал:

- Встать! Вы арестованы.

Берия медлил. Тогда Жуков схватил его, заломил руки, приподнял, встряхнул и тут же провел ладонью по бедрам - нет ли пистолета. Оружия при Берии не оказалось.

"Злость на Берию у меня была беспредельна, - вспоминает сам Жуков, - глядя в его испуганные глаза, я сказал:

- Сволочь, доигрался! Ты хотел посадить всю страну, теперь ответишь за все!"

Чтобы при выезде из Кремля не возник инцидент с чекистами, которые могли вступиться за своего начальника, Жуков посадил в свою машину известных военачальников - Москаленко, Батицкого и Серова, которых охрана знала в лицо. Берию с кляпом во рту положили на пол между сиденьями под ноги генералам, да так и вывезли из Кремля. 57-летний Жуков не забыл приемов, с помощью которых еще в первую мировую брал разведчиком "языков".

Когда много позже кто-то из журналистов спросил у Жукова о дальнейшей судьбе Берии, Маршал сухо ответил:

- Я его арестовал, а судил Конев. Пусть и расскажет.

Ответил по-жуковски - ни слова домысла, ни тени пересудов. Примечательную историю  рассказывает  журналист  Трояновский.  Во

время войны приехал он однажды в штаб Жукова с корректурой статьи, которую должен был завизировать полководец. Пришлось долго прождать приема, адъютант пропускал других посетителей, преимущественно генералов. Наконец, настала очередь Трояновского. Жуков быстро прочел статью, поставил подпись, затем обратился к корреспонденту:

- Почему не вошли стразу, у вас же срочное дело?

- Ваш адъютант не пускал.

Жуков резко отчитал Трояновского. Смысл выговора сводился к тому, что солдаты ждут номер газеты, что дело корреспондента архиважное и он должен был любыми путями пробиться к командующему и выполнить поручение редакции. В заключение Жуков сказал:

- Передайте бригадному комиссару Ортенбергу (редактору "Красной Звезды"), чтобы больше он вас ко мне не присылал. Вы не умеете работать.

Обо всем этом Трояновский много лет спустя рассказал не с обидой, но с восхищением профессионала перед великим профессионалом.

Вы можете спросить меня, уж не рисую ли я икону Маршала? Ведь были же у него недостатки? Отвечаю: на фоне современной ему человеческой панорамы, а пожалуй, и теперь, это действительно облик иконописный. Русланова при жизни Жукова назвала его Георгием Победоносцем. И чем дальше в историю уходит фигура Жукова, тем более проступает над прекрасной головой Маршала ореол святости.

Кого называют святым человеком?

Того, кто отдал всего себя без остатка самой великой цели. Мы привыкли связывать святость лишь с религиозным служением Всевышнему. Но ХХ век раздвинул наши понятия о святости и дал примеры подвижников в разных областях жизни. Александр Чижевский в науке, Конкордия Антарова в искусстве, Антуан де Сент-Экзюпери в летном деле, в литературе и философии, Альберт Швейцер в медицине и философии - все они подвижнически служили Богу как Истине, Добру и Красоте. Георгий Жуков служил той же Высшей Цели в эпоху Небесного и земного Армагеддона как святой воин. Это чувствовали тонкие люди.

Анна Миркина, редактор книги Жукова "Воспоминания и размышления", вспоминает. Когда у постели уже глубоко больного полководца собрались врачи на консилиум, находившийся среди них француз-профессор встал перед Маршалом на колени, преклонил голову и сказал: "Я кланяюсь человеку, который спас мир от фашизма".

Воин духа - монах, как правило, бывает строг к себе и мягок к другим. Жуков действовал в жестоком мире, не мог не считаться с его законами и поэтому к людям относился, как правило, жестко. Но жестоким и мстительным никогда не был. Самые суровые решения его освящены чистотой помыслов и благородством поступков. Это равняет его с русскими старцами. Он высоко поднялся над своей эпохой, где бурлило слишком много низости. Эпоха больно ранила Жукова, но запятнать его не сумела ни в чем. Потому мы имеем полное право назвать его святым человеком. Таким же примером для подражания, как Александр Невский, Серафим Саровский, Иоанн Кронштадский.

Был ли Жуков религиозен в церковном смысле? Прямых свидетельств на эту тему нет, но есть некоторые косвенные, например, что под обшивкой легковой автомашины Маршал возил икону Казанской Божьей Матери. Утверждают, что все свои сражения полководец начинал словами "С Богом!". Конечно, подобных данных совершенно недостаточно, чтобы объявить Жукова человеком "воцерковленным", гораздо больше сведений на этот счет относительно маршалов Шапошникова и Василевского. Но в связи с вопросом о религиозности Жукова уместно рассмотреть проблему взаимодействия Высших Сил с Советской властью и коммунистическим режимом.

Известно, что во время войны многие препоны для церкви были убраны и ее активность необычайно возросла. Богослужения проходили даже в действующей армии. Это не было инициативой ни Сталина, ни Жукова. Резко возросшую деятельность церкви в стране инспирировали более высокие Инстанции.

Вот как это происходило.

Когда гитлеровская Германия начала агрессию против Советского Союза и весь православный мир молился за спасение России и мира, митрополит Ливанской православной церкви Илия укрылся в подземной церкви и там три дня молился перед иконой Божьей Матери о спасении России. Ему было видение Богородицы. Она сказала, что Россия будет спасена, если российский правитель Сталин выполнит следующие условия:

1) Разрешит, где только можно, работу храмов и монастырей, а также духовных академий и семинарий. 2) Будут совершены богослужения перед чудотворными иконами в действующей армии. 3) Не будут сданы города Москва, Ленинград и Сталинград. 4) Определение Высших Сил будет доведено до сведения советского народа.

Информация о видении ливанскому митрополиту была сообщена по посольским каналам Сталину. Советскому лидеру не оставалось ничего другого, как принять определение Божественных Сил, тем более что он в свое время учился в духовном учебном заведении и каким бы атеистом себя ни считал, конечно, чувствовал, как всякий крупный человек, что с Богом шутки плохи.

Во время войны, как известно, по распоряжению властей было открыто много храмов, монастырей, духовных учебных заведений. Икона Тихвинской Божьей Матери по распоряжению Сталина была помещена в самолет и совершила облет неба Москвы. В осажденном Ленинграде непрерывно шла Божественная Литургия, чудотворная икона Казанской Божьей Матери побывала в Ленинграде, Сталинграде, под Кенигсбергом. Формально было выполнено и последнее условие Высших Сил: митрополита Илию после войны пригласили в Москву, наградили Сталинской премией I степени, от которой священник отказался и еще внес 200 тыс. долларов на восстановление разрушенного войной хозяйства страны. Сталин предложил самому митрополиту сообщить факты, связанные с Определением Богородицы, что тот и сделал перед собранием духовенства и верующих. Таким образом, православная церковь давно знала, с чьей помощью победил Советский Союз.

Все это очень серьезные вопросы, требующие научного осмысления. Большая наука всегда, а в наше время особенно, погружаясь в глубины материи, неизменно натыкается на присутствие каких-то парадоксально разумных сил, действующих за гранью элементарных частиц, но управляющих самыми грандиозными скоплениями материи. И человеческим обществом тоже. Как же понять парадокс помощи Бога безбожникам?

Но разве не Библия дала нам притчу о блудном сыне, прощенном Отцом? Разве не Богородица назвала Россию своим домом? Если мы считаем Бога высшей Справедливостью, мог ли он не помочь народу, который с невиданным упорством, самоотвержением и мужеством защищал свой дом? Между прочим, когда началась русско-японская война 1904 года и во всех храмах Российской Империи шли службы в честь русского оружия, когда сам царь Николай II молился вновь причисленному в лику святых Серафиму Саровскому, чтобы тот помог русским воинам, Высшая Помощь не состоялась. По этому поводу левая пресса начала века иронизировала: царь пытается победить японцев молитвами, а они бьют русскую армию новейшими бризантными снарядами.

Во все века людей волновал вопрос, как достучаться до Бога, как заслужить его помощь? Много сказано о любви, о милосердии, о смирении, наконец, о справедливости. Но не всегда вспоминают, что Бог - это напряжение, что без предельной концентрации сил человека нет и помощи Высших Сил. Не в том дело, что Бог помогает только сильным, он помогает и слабым, но при максимальных их собственных усилиях. "Царство Божие берется силою, и всякий стремящийся к усилию восхищает Бога". Все подвижники и Божьи угодники были прежде всего великими тружениками.

В величайшем напряжении народа - тайна нашей победы в Великой Войне. В катастрофических условиях мы победили немцев лучшим военным искусством, лучшими танками, лучшими самолетами, то есть плодами беспрецедентных в истории усилий народа и его лидеров.

Сегодня ситуация повторяется. И хотя из атеистов мы внезапно чуть ли не все превратились в верующих, хотя повторяем, что Бог назначил России лучезарное будущее, что духовное возрождение нашей страны - залог спасения всего мира, нелишне напомнить: только на условиях труда,

но не попрошайничества. Так называемый Страшный Суд подводит черту, за

которой окажутся все,  надеющиеся  въехать  в  рай  на  чужих  плечах.

"Теплых" "изблюю из Уст Своих", - говорит Бог устами апостола Иоанна.

В зале присутствуют ветераны войны, для которых имя Маршала - символ величайшего ратного труда. От имени нас, невоевавших, хочу поклониться вам, дорогие ветераны, и преклониться перед вашим подвигом. Мы сегодня стали умными и понимаем, что без помощи Бога не было бы нашей Победы в мае 45-го. Но Победы не было бы и без вас.

Сегодня о вас говорят разное. Договариваются даже до того, что напрасно вы не сдали страну Гитлеру, что, возможно, в этом случае более высокая немецкая цивилизация обеспечила бы нам рыночное процветание и товарное изобилие. Подобные мысли мы уже слышали из уст одного литературного героя - Смердякова в "Братьях Карамазовых" Достоевского. Он рассуждал примерно в той же тональности: проиграй Россия Наполеону, она присоединилась бы к семье цивилизованных государств.

Есть и другие "философы", которые упрекают вас за то, что вы воевали за ложные коммунистические идеи.

Я понимаю ваши горькие чувства. Но и вы поймите великого полководца, не раз вкушавшего черный хлеб неблагодарности. Где находил он силы, чтобы сохранить достоинство и веру? В самом себе. Среди жестоких фюреров и угодливых хамелеонов он сохранял высоту коммунистических идей прежде всего линией собственной жизни. Он был из той когорты коммунистов, к которой принадлежали Шолохов, Королев, Шукшин и тысячи других известных и безвестных благородных россиян, чьей духовной силой держалось могущество коммунистической идеологии.

Как известно, коммунистические идеи изобретены не Марксом и не Лениным. Преданными коммунистами, "совками", на жаргоне нынешних средств массовой информации, были Будда, Пифагор, Христос, Франциск Ассизский, Сергий Радонежский. Самый великий из названных выразил свое отношение к идеалам рыночной экономики весьма недвусмысленным образом: он свил кнут и выгнал этим кнутом всех торгашей из храма. Как видите, и Спаситель мира порой прибегал к очень недемократическими приемам. Беда наша не в самом торгашестве, куда от него денешься, а в том, что мы поселили рынок в наши души и даже Бога призываем в соучастники рыночного "преображения".

Коммунистические идеи, за которые сражался Георгий Жуков, непременно вернутся в поле зрения россиян, когда пройдет наше "демократическое" помрачение. Вернутся, конечно, не в прежнем жестоком виде, не в лицемерной форме, когда столпы общества клялись в верности Марксу, Ленину, а сами терлись у западной кормушки. Нет, общество будущего будет постоянно приближаться к идеалам Будды, Христа, Сергия Радонежского.

Что же касается насильственного коммунизма, то, отвергнув его, давайте сохраним уважение к советской истории, как и к истории вообще.

Разве христианство во всем мире внедрялось не насильственным путем? Разве инквизиция, религиозные войны, крестовые походы не оставили за собой горы трупов. А кто развязал первую мировую войну? Даже рыночная экономика и права человека произросли на костях буржуазной революции.

Насилие ужасно и отвратительно, но оно неизбежный спутник низших ступеней нашего сознания. Проклясть его бесполезно, отшатнуться от него недостаточно, им нужно переболеть, его нужно перетерпеть и пережечь. Так что большевистская прививка России и миру была неизбежна и даже необходима. Но не приведи Господь повторить ее на демократической основе. Фразу Маркса о том, что история повторяется дважды, сначала как трагедия, потом как фарс, можно понять и в том смысле, что за одной трагедией может последовать другая. Бесплодная. В этом - фарс.

Среди присутствующих на нашем собрании есть активисты или бывшие активисты патриотического движения. С горечью говорю "бывшие", потому что после известных событий многие впали в разочарование. Дескать, что за народ, который безмолвствовал во время штурма Белого Дома!..

Но чему удивляться? Русские во все века безмолвствовали и долго запрягали. Но в нужную минуту ездили быстро. А вот лидерам русским часто не хватало терпения. Между тем длительная собранность и терпеливый труд много важнее, чем кратковременный героический блеск смерти на баррикаде.

Жуков все свои 77 лет нес разнообразную и очень тяжелую ношу. Но не посетовал на это ни разу. Наоборот, только трудную жизнь он считал достойной человека. Цитирую строки из письма дочери Маше: "Пусть тебя не угнетает тяжелая жизнь. Тяжелая жизнь - лучшая школа жизни. Тот, кто перенесет тяжелую жизнь, тот будет хозяином жизни, а не ее рабом".

Прекрасный завет тем, кто сегодня растерялся, паникует, кто считает, что битва за Россию проиграна. Она только начинается.

Не сомневаюсь, что в зале много людей духовных, религиозных. В последнее время число и оттенки их так увеличилось, что поневоле задаешь вопрос: куда делись безбожники?

Эти духовные люди перед нашим собранием не однажды спрашивали, зачем тревожить военные тени, не лучше ли обратить взор к образу еще одного мирного подвижника?

Действительно, кровавые лапы войны одряхлели. Ими уже никому и ничего не докажешь. Почему же человек, апофеозом которого была самая большая в истории человечества война, стал предметом нашего пристального внимания? Именно потому, что война не ушла из нашей жизни, но переменила формы. От того, что на полях России не стучат копыта боевых коней и не гремят гусеницы танков, легче не стало. Мы открыли врагу границы наших душ. Именно идет массовая охота на человеческие души, в том числе с помощью различных эмоциональных капканов и лжедуховных ловушек. А безбрежные заросли жизни нашей куда как удобны для такой охоты.

Посмотрите, сколько разговоров о предстоящем конце света, о покаянии, о спасении лишь тех, кто уверовал в того или иного пророка. Тут же услужливо предлагаются новейшие методики медитации, молитвы или мантры. Хочется спросить, а за какие заслуги перед жизнью, перед самой обыкновенной жизнью, проявленной и выпестованной Богом в течение миллионов лет, Он должен нас спасать?

По телевидению, в газетах нередки проповеди о вселенских катастрофах и адских муках, ожидающих нас.

Кого пугать?! Народ страны, который этих мук натерпелся столько и таких, что ни одно пророчество не вместит.

Религиозное оцепенение в предчувствии "конца света" презренно, покаяние, не сопровожденное энергией действия, абсолютно бесперспективно. Давно пора усвоить этот урок. Молитвой Маршала Жукова была его тщательная ратная работа, а покаянием - анализ допущенных ошибок.

В молитве могут быть даны огромные силы, но если человек проквасит их в бездействии, лучше бы ему не прибегать к помощи Бога. Древний мудрец, человек в высшей степени религиозный, сказал: "Если есть безоружные, хорошо вооруженные их побивают. Не дело Бога сражаться вместо тех, кто не хочет драться. Закон таков, что на войне спасает храбрость, а не молитва. Чтобы получить урожай, надо не молиться, а возделывать почву, и если пренебрегаешь здоровьем, будешь болеть... Если злые люди стоят у власти, то это из-за трусости их подданных, и обратное было бы несправедливо".

Как свежо звучат мысли древнегреческого мудреца Плотина в наше время, когда нас захлестывают волны духовной обломовщины.

Вы спросите меня, что делать?

Не ждите ответа на такой вопрос. Включите телевизор, вам все объяснят. Политик предложит свою программу и растолкует, что лишь его позиция содержит политическую истину. Если обратитесь со своим вопросом в конфессиональную или духовную организацию, вам скажут, что только их путь к Богу надежен и безопасен. Всякий же иной путь чего доброго приведет в ад.

Поэтому не стану вас агитировать ни за какую модель спасения. Думайте, решайте и поступайте сами.

От злобы дня никуда не уйти, в скорлупе одиночества не отсидеться.

Коль уж я стою за этой трибуной, вы вправе спросить меня о моей реакции на недавнее кровопролитие в Белом Доме и об отношении к сегодняшней политической ситуации.

Есть религиозное поверье: герой одним геройским поступком может искупить многие грехи своей жизни, тогда как иной добродетельный человек за минуту низости и подлости будет долго и дорого уплачивать долг Богу. С таким поверьем трудно не согласиться. Тем, кто расстреливал безоружных людей, кто избивал пленных белодомовцев, кто поил насильников ОМОНа, и дирижерам событий долго будут сниться "мальчики кровавые". Неудачи жизни, пьянство, семейный и психический разлад и распад в судьбе таких людей - это и есть то, что мы называем карой Божьей. Низость сама себе готовит ад.

Нам же не стоит разжигать в себе мстительные чувства или впадать в отчаяние от торжества несправедливости. Этими веревками мы сами связываем себя с низостью. "Не судите, да не судимы будете", "Мне - отмщенье, и Аз воздам" - не просто добрые, но научные советы.

Пусть идут своим чередом и политические события. Не будем отчаиваться при любом их повороте. Это не гражданская пассивность, но экономия душевных сил. Они нам очень понадобятся в ближайшие годы. Главные события впереди, предстоит колоссальное напряжение, но не в политической, не в экономической, не в экономической и не в военной сфере. Все чувствуют, что над миром нависла какая-то еще неведомая опасность, причем чаша испытаний не минует ни одну страну, ни одного человека. Через мощные потрясения предстоит рождение нового мира. Пионером этого мира является наша страна и народы, ее населяющие, которые прошли уже часть родовых мук. Я далек от того, чтобы изображать из себя пророка, живописать грядущие катаклизмы и контуры новой земли и нового неба. Но в одном сходятся и Откровение Иоанна (Апокалипсис), и пророчества многих старцев, и древние священные книги Индии, и Освальд Шпенглер, и Эдгар Кэйси, и Алис А.Бэйли, и мнения новейших футурологов - мир, каков он есть сегодня, обречен. Планета должна возродиться на каких-то иных, принципиально отличных началах. И выживут не те, кто приберег больше денег, больше продуктов или нашел другую экологическую нишу для тела. Предмет главных наших забот - экология души. Тела, в которые мы облечены сегодня, все равно придется сбрасывать. "Не все умрем, но все изменимся" - эта пока еще неясная библейская формула все больше обретает конкретное содержание. Но посмотрите, что делается с психикой людей! Как усиливается всякого рода безумие. Не дайте убить душу, без устали повторял Христос.

Колдовство, спиритизм, насильственная и добровольная суггестия в ближайшие годы усилятся, и это послужит причиной того, что у многих из нас, что говорится, "поедет крыша".

Как уберечься?

Прежде всего не предаваться новомодной и допотопной бесовщине. Ждем антихриста в виде тридцатитрехлетнего джентльмена, который начнет по телевидению свои "прелестные" проповеди, а он давно уже разлагает наши души безликой телевизионной отравой, порой незаметным глазу "сверхкадром" в киноленте. Роботизации сознания служат и западные "мыльные оперы", и бесконечные рекламные "попы", и "шопы", и многое

другое.

В зале, вижу, сидят люди из Новосибирского академгородка, может быть, самого умного поселения нашей страны. Но ведь и горе от ума случается. Недавно телевидение сообщило, что один инженер из Новосибирского научного центра изобрел приставку к компьютеру, с помощью которой он готов общаться с духами Тонкого Мира. Можно приветствовать столь смелый прорыв в науке, которая совсем недавно упорно открещивалась от любых реалий, выходящих за рамки ее понятий о полях и элементарных частицах. Но вызов духов с помощью компьютера - это же спиритизм, а он не однажды заканчивался для практикующих безумием! Замечу при этом, что если бы все колдуны земли и все психотронные пушки сосредоточились на психике человека типа нашего великого Маршала, они скорее разрушили бы себя, чем добились бы темных целей. Ибо душа того, кто прочно связал себя с Высшими Силами, неуязвима для сил зла.

Что же это за таинственная сила, которая выше нас? Это прежде всего собор самых прекрасных сынов нашего Отечества, которые ушли из земной России и сложили Россию Небесную. Это Сергий Радонежский, Серафим Саровский, Иоанн Кронштадский, Пушкин, Гоголь, Суворов, Чижевский, Жуков и другие светильники России. Над нами ангельское и архангельское руководство во главе с Христом. Выше этой Силы в земных о околоземных сферах нет ничего. Так называемые духи злобы во главе с самим сатаною - всего лишь служебные силы того же Бога. Активность их допущена и контролируется Всевышним. Они прекратят свое существование с окончанием Суда. Так учит Евангелие. И подобная постановка вопроса вполне согласуется с самым взвешенным научным постулатом. Значит, если мы хотим выдержать экзамен на житие в новой земле - России, мы должны соединить свои усилия с Россией Небесной, следовать в жизни ее великим Обликам.

Как следовать?

Однажды Жукова спросили, чем была вызвана немилость Сталина к нему после войны. Подумав, Маршал ответил:

- Во время Парада Победы подо мной был слишком белый конь.

Как вы помните, Георгий Победоносец топчет дракона копытами белого коня. Поэтому фразу доклада о том, что Жуков не проиграл ни одного сражения на войне и был неизменно в проигрыше в мирное время, хотелось бы уточнить: он не знал поражения никогда. Забытый, униженный, отодвинутый в тень властителями века сего, он никогда не менял своего белого коня, оставаясь лучше, чище, нравственнее других. Белый конь жизни - вот главный символ спасения сегодня. Но лучше сказать не спасения - победы!

Позвольте закончить стихотворением, которое родилось во время подготовки к нашему празднику.

Георгий Победоносец

Когда Россия изнывает в муках, свой лик земной являет людям Он. Под именем последним "Маршал Жуков", так молния, прорезал небосклон.

И снова дух, он дышит нынче в каждом, кто не торгует честью и страной, чье сердце высоту духовной жажды не растворяет в низости земной.

Ах, родина! Среди бесовских оргий так много чистых, но поникших душ! Напомни им о мужестве, Георгий, прибавь им сил и веры, светлый муж.

Сегодня враг укрылся в сердце нашем, его ввергая в смуту и в печаль.

Яви душе, яви, Великий Маршал,

Твоей непобедимости печать!

* * *

МИСТИЧЕСКИЙ ПУШКИН

Слово о поэте на Четвертых уральских рериховских встречах 5 июня 1992 года

ПРОРОК

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился,

И шестикрылый серафим

На перепутье мне явился;

Перстами легкими как сон

Моих зениц коснулся он:

Отверзлись вещие зеницы,

Как у испуганной орлицы.

Моих ушей коснулся он,

И   их наполнил шум и звон:

И   внял я неба содроганье,

И   горний ангелов полет,

И   гад морских подводный ход,

И   дольней лозы прозябанье.

И   он к устам моим приник,

И   вырвал грешный мой язык,

И   празднословный и лукавый,

И   жало мудрыя змеи

В   уста замершие мои

Вложил десницею кровавой.

И он мне грудь рассек мечом,

И сердце трепетное вынул,

И угль, пылающий огнем,

Во грудь отверстую водвинул.

Как труп в пустыне я лежал,

И Бога глас ко мне воззвал:

"Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей".

Помолчим минуту, вдумываясь в эти слова. Накануне дня рождения нашего великого поэта оценим красоту его явления и вечного присутствия в нашей жизни.

С развитием русской литературы (и не только литературы, и не только русской) все ярче высвечивается фигура самого, может быть, загадочного гения России - Пушкина. Почему загадочного, потому ли, что он писал, как пел?

Шипенье пенистых бокалов

И пунша пламень голубой...

Но звукозапись куда более изощренную мы можем встретить у Бальмонта или у автора "шабли во льду с поджаренною булкой".

Глубина мысли? Но таковая больше отличает Достоевского.

Жизнь? Но она ярче и насыщеннее у Толстого.

И тем не менее никто из русских литераторов не вызывает такого всеобщего почитания, почти обожествления, как Пушкин.

Даже мало кого уважавший из собратьев по перу, заносчивый Маяковский, пытавшийся снисходительно похлопать по плечу бронзового Пушкина на Тверском бульваре, даже он не удержался от восхищения, цитируя мастерские строки из "Онегина":

Я знаю, век уж мой измерен,

Но чтоб продлилась жизнь моя,

Я утром должен быть уверен,

Что с вами днем увижусь я.

Так в чем же тайна пушкинского магнита?

Мне думается, в светоносном зерне гармонии, которым светилась, дышала натура поэта и все, что он делал. Он назвал Моцарта сыном гармонии, но то же самое он мог бы сказать о себе.

Кто заронил в него это сияющее зерно?

Семья поэта и ее окружение были, конечно, весьма интеллигентными, но никто из родственников и окружающих Пушкина людей не отважился бы на включение в духовную родословную поэта. Да и сам он не стал прямым духовным отцом для последующих литераторов, очень уж особняком съехал поэт с квартиры на Мойке на Святые горы, а затем на Тверской бульвар. Мало прольют света на сущность пушкинского гения и разного рода генетические теории. Ну кто поверит, чтобы столь гармоничный человек мог появиться в результате мутационного генетического взрыва? Остается Провидение. Но ведь не укладывается в голове, что этот в высшей степени свободный, даже своевольный человек мог ходить на поводке Провидения.

Оставим Провидение в покое. Пушкина мог создать и создал, конечно, сам Пушкин, точнее, та бессмертная индивидуальность, которая жила в поэте.

На Востоке издревле бытует вкоренившееся в сознание многих представление о перевоплощениях душ. Согласно таким представлениям человек живет в земном теле не один, но много раз. И в каждом новом воплощении прибавляет к своей монаде, к своей духовной индивидуальности, кочующей из тела в тело, новые духовные качества. Гирлянда воплощений как бы надета на ось монады, которая при правильной эволюции становится все объемнее, богаче и светоноснее.

И вот наступает время, когда духовная монада выполнила свою работу на Земле и должна покинуть ее, чтобы начать космическое восхождение на другой планете или на самом Солнце. Подобные духовные полеты заложены в природе каждого без исключения человека, говорят индусские и тибетские мудрецы.

Попробуем взглянуть на жизнь Пушкина с такой точки зрения.

Вот мы видим отменного хлебопашца где-нибудь в древнем Египте. Из года в год он старательно обрабатывает землю, за что вознаграждается хорошими урожаями. Хлебопашец доживает до глубокой старости, унося с собой в Тонкий Мир громадные наработки трудолюбия.

Затем дух хлебопашца, или, скажем по другому, его духовная душа, рождается в древней Македонии и становится воином Александра Македонского. Этот солдат или военачальник разделил все тяготы походов великого завоевателя, показал себя храбрецом во многих сражениях, в одном из них пал на поле брани, прибавив к своей духовной монаде стойкое качество мужества.

Далее мы встречаем мудрого управителя княжества в Индии. Раджа трудолюбив, храбр, очень радеет о своих подданных. Он умирает, оставив княжество в цветущем состоянии, а свою монаду обогатив качеством высокой ответственности.

Нет нужды описывать, в каких воплощениях будущий Пушкин воспитал в себе талант ученого, наработки семьянина, дар писателя. Остановимся на таком отрезке его жизни, как, скажем, монаха среди учеников Сергия Радонежского. Конечно, это был один из самых светлых и способных отроков. Пройдя школу духовного совершенствования под руководством величайшего Учителя России, взрастив в себе качество Духовной гармонии, вступив в непосредственный контакт с Иерархией космической эволюции, он приготовил себя к переходу на новый уровень космического бытия. И тогда он сам пожелал совершить последний акт земного служения в качестве великого поэта и культурного патриарха России. Космические водители Земли благословили его на этом пути и обещали свое содействие. Так в 1799 году в России родился Пушкин.

С подобной схемой согласятся, конечно, не все, и потому что сама идея реинкарнаций не вполне утвердилась в сознании людей, и потому что схема излишне детализирована. Но это для образности. Реинкарнации могли быть другими, в других странах, соединять воспитание ряда качеств за одно воплощение и т.д.

Главная мысль наша состоит в том, что Пушкинский гений подготовлен многими отрезками земной жизни и многими предшествующими трудами избранной индивидуальности. Индивидуальность потому-то и выбрана Богом как приемник Его священного дара, что право это добыто огромными усилиями; в любом другом случае можно говорить не о священном даре, но о случайной подачке, что несовместимо с нашими понятиями о Боге. Когда религиозный подвижник удостаивается божественного видения, это всегда результат напряженной духовной работы многих лет. Пушкинский случай особый - нет аскетических подвигов, нет концентрации на Иисусовой молитве - все это пройдено в прошлых жизнях, а эта уже в средине осенена видением Архангела. Именно так понимаю я Встречу, которой удостоился поэт и которую он описал в стихотворении "Пророк". Многие комментаторы Пушкина поясняют, что в основу стихотворения легли отдельные мотивы VI главы книги пророка Исайи, хотя автор "далеко уходит от библийского сюжета". С гораздо большим основанием можно считать, что Пушкин в своем духовном опыте "далеко ушел" от рядового сознания и видел то, что видели некоторые христианские старцы или что озарило Арджуну в "Бхагаватгите" - вселенский облик Кришны. В пользу такого прочтения "Пророка" говорит поразительная точность в описании огненной встречи, одновременное всеохватное видение бытия, факт "как труп в пустыне я лежал". Пережившие такие озарения подвижники теряли сознание, седели. Характерны стилистика "Пророка", насыщенная возвышенной лексикой, печать торжественности на каждой строфе - свидетельство необычайной ответственности, с которой поэт отнесся к мистическому факту своей биографии.

Пушкин и мистика! Но это же несоединимо, возразят многие. Конечно, несоединимо, если считать мистику "нечто и туманну даль", над чем посмеивался сам Пушкин, воплощение ясности, простоты и меры. Но если такие качества превосходят все зримые и мысленные образцы, то разве это не величайшая тайна?

Манипуляции средневекового химика, преобразующего с помощью философского камня неблагородные металлы в золото, всегда относили к области мистики. Но когда поэт соединяет обычные слова в нечто необычайно прекрасное - как это назвать? В конце концов дар алхимика может сделаться проклятием; древний царь жестоко страдал от того, что каждое его прикосновение превращало вещи в золото. А пушкинские прикосновенья высветляли все, превращали материю обыденности в золото гармонии, и благодать этих прикосновений люди сохраняли на всю жизнь. Каким "философским камнем" владел поэт? Не мистика ли это высочайшей пробы?

Среди лицейских друзей Пушкина были и заурядные чиновники, и ловкие царедворцы, и неудачники, но как облагорожено лицейское окружение лучами пушкинской Индивидуальности. В противоречивой личности Петра, вызывавшего и вызывающего до сих пор проклятия одних и пиетет других, поэт увидел красоту и ужас, соединив несоединимое словами "Божия гроза".

Выходит Петр. Его глаза

Сияют, лик его ужасен,

Движенья быстры. Он прекрасен.

Он весь как Божия гроза.

Но нигде пушкинское волшебство преображения материи не проявилось так ярко, как в стихах о женщине. И первое, что приходит на ум, "Я помню чудное мгновенье" - может быть, самый драгоценный камень в ожерелье мировой любовной лирики. Столь высоко поднял женщину лишь Блок в "Незнакомке". Но то, что прошло перед Александром Блоком астральным видением, то Пушкин разглядел в земной женщине Анне Петровне Керн. С тех пор образ этой женщины, преображенной лирой русского Орфея, - как молитва, как духовный порыв, как благословенные розовые очки, через которые смотрит каждый здоровый мужчина на любимую им женщину. Хотя... хотя очевидцы говорят, что Пушкин не щадил женщин, к которым его чувство угасало. Лишь одна из них не знала охлажденных чувств поэта, лишь к одной эти чувства постоянно росли. Это была жена

- наименее интересный объект для большинства сочинителей.

Пушкин, как природа, одновременно изменчив и постоянен. Он больше, чем поэт, больше, чем мудрец и основоположник чего-то. Он - часть журчаний наших ручьев, шума листвы, синевы неба. Поэтому в эпоху искусственности всего, творимого человеком, мы припадаем к пушкинскому роднику, чтобы не захлебнуться в зловонных стоках конвульсирующей цивилизации.

Да, мы собрались здесь не только ради возвышенных словопрений в честь нашего великого поэта. Мы хотим выжить. А выжить - значит попытаться вписаться в планы Всевышнего, попытаться услышать Голос Его, послужить Ему. Такое служение не может быть угрюмым, фанатичным и злобным. Посмотрите, как много нетерпимости в политике. Но ведь то же самое сплошь да рядом присутствует в течениях, считающих себя духовными. Ладно, если бы речь шла о старых религиях, перегруженных многовековым багажом догматизма, а то ведь самые новейшие облеплены маленькими грамотеями, которые щедро разбрасывают определения, кто темный, а кто светлый. А вольнодумец Пушкин писал: "Да, брат мой от меня не примет осужденья". Вот потому-то и видится мне в Александре Сергеевиче последний истинный язычник или первый русский агни-йог, хотя остается он прежде всего замечательным примером православного

христианина.

Маяковский говорил: "Тот, кто постоянно ясен, тот, по-моему, просто глуп". Грубый космос Маяковского тоже тяготел к простоте и ясности, ибо к чему же тяготеть? Но певец атакующего класса с трудом пробивался к тому, что ходатай к Солнцу за все классы носил в себе изначально. И не побоялся сказать, что поэзия должна быть немного глуповатой. Глупостью ребенка. Поэтому сам Пушкин, как все великие мудрецы жизни и литературы, был похож на дитя. Будьте, как дети, рекомендует Библия. Именно "как", потому что детскость не равнозначна инфантильности. Когда же человек, пройдя многие испытания многих жизней, снова становится "как дитя", т.е. открытым, ясным, бесхитростным, сохраняя при этом лучшие качества мужчины, он готов к

старту на новом уровне Бытия.

О Пушкине написаны сотни томов, защищены тысячи диссертаций. Все вроде бы до косточек разобрано в этой сияющей жизни. Но белые пятна есть, например, вопрос о масонстве Пушкина. Поэт был масоном. Как Моцарт, Гете. Но чем он занимался в своей масонской ложе, об этом не знает никто. Существует мнение, что декабристы, многие из которых тоже были масонами, не посвящали поэта в свои планы. По одной версии потому, что оберегали гения, по другой - потому, что боялись: дескать, откровенный Пушкин где-нибудь проболтается и выдаст заговорщиков.

Но откровенность в Пушкине знала границы, недаром он был сыном гармонии. Не выдал ни декабристов, ни одним словом не обмолвился и о собственных масонских занятиях, эту тайну он унес в могилу. Потому-то сегодня патриоты тщатся соскоблить с Пушкина масонское клеймо, "демократы" - породнить его чуть ли не с Бнай Бритом, а "центристы" - доказать, что масонство было недолгим ребяческим увлечением поэта. Может быть, правы последние. Но сам Пушкин об этом молчит.

Не повезло после смерти Пушкину-семьянину, хотя при жизни в этом качестве он был вполне счастлив. Кое-кто пишет о жене поэта с плохо скрываемым пренебрежением. Порой таким пушкинистам вторят личности весьма достойные. Точно строгая мать отчитала Пушкина за плохой, по ее мнению, выбор жены Анна Ахматова. Тонкая Марина Цветаева, оставившая немало глубоких заметок о поэте, к жене его испытывает нечто вроде ревности, как будто сама могла доставить Пушкину столько прекрасных минут, сколько их доставила Наталья Николаевна.

Пощадим интимные чувства поэта, если не умеем им поклониться. Пушкин любил жену. Этим сказано все. Любил щедро, ревниво, по-царски. В красоте Натальи Николаевны тоже присутствовала какая-то царственная таинственность, привлекавшая взоры и сердца петербургского света. Сам Николай I вздыхал по Натали, но хорошо понимал, чья она жена. Будь рядом с ней другой, царь наверняка воспользовался бы своим положением, ведь любовная интрига с монархом в ту пору не считалась изменой, но актом величайшей милости. Для любого дворянина, но не для Пушкина. Сама мысль о том, что он может стать рогоносцем, приводила его в ярость. Он, пожалуй, и Николаю послал бы дуэльный вызов, если бы был уверен, что задета супружеская честь.

Себе же самому сохранял право "ставить рога" многим мужьям. Оставил не только десять томов сочинений, но и обширный список женщин, с которыми находился в любовной связи. Последнее обстоятельство очень смущает строгих блюстителей нравов и, наоборот, вдохновляет иных из поэтов, которые стараются обогнать Пушкина хотя бы по этой части. Я сам знаю одного такого, который хвастался, что к 37 годам превзошел числом побед над женщинами на 5О единиц.

Но как все-таки объяснить сей факт в жизни человека, названного Анной Ахматовой "великим моралистом"? А так и объяснить, как есть. Необъятные силы вложила природа в этого человека, столь могучие, что не могли их избыть ни воловья работа, ни враги, ни жена. Он и растрачивал их на женщин. А взамен получал лучшие женские чувства, отливавшиеся затем в чеканные стихи и в прозу. Ведь самое лучшее, что может получить мужчина на этом свете, дает ему Бог, во-вторых, женщина. Кроме того, в любовных историях Пушкина нет и грана жеребячества, скажем, Казановы. Для этого достаточно сравнить однообразно-тусклые описания похождений и побед в дневниках итальянского авантюриста с теплом и светом пушкинской лирики. Впрочем, "гений чистой красоты" совсем не лишен у Пушкина земной тени. "Намедни с Божьей помощью... А.П.Керн". Но какие побеги пошли по белу свету от подобных пушкинских многоточий. Сотни потомков от Гонолулу до Флоренции.

Родившийся с "солнцем в крови", он передал потомкам часть своей духовной мощи даже чисто физиологически. Когда появилась первенец Маша, Пушкин писал В.Ф.Вяземской: "...представьте себе, что жена моя имела неловкость разрешиться маленькой литографией с моей особы". Нетрудно вообразить женскую копию внешности Пушкина. Вдобавок бабка Надежда Осиповна, мать поэта, боялась, что внучка не выживет, очень уж слабенькой росла. И что же! Болезненная дурнушка выровнялась в экзотическую красавицу, сохранившую отменное здоровье и эффектную внешность до глубокой старости, - родившаяся в 1832-м, она в 1918-м получила пенсию от "самого" Луначарского.

Среди потомков Пушкина - генералы, графы, герцоги, красноармейцы, преуспевающие бизнесмены и особы королевской крови. Внучка поэта Софья Николаевна стала женой великого князя Михаила Михайловича Романова, а ее потомки породнились едва ли не со всеми дворами Европы. Русско-арапская кровь смешалась с английской, немецкой, шведской, итальянской, французской... Поэт как бы вобрал в себя весь мир, хотя этот прочий нерусский мир считает поэта, по преимуществу, нашим национальным явлением, не больше.

Мне приходилось говорить о Пушкине с просвещенными иностранцами. Они его знают и ценят больше с нашей наслышки, в глубине души предпочитая Гоголя, Толстого и Достоевского. Это понятно. Пушкин непереводим. В переводе он теряет ритм, мелодию и то нечто, что ведет диалог с тончайшими, неизученными структурами нашей психосферы. Мне случалось читать стихи Пушкина детям, которые почти не говорили. И они, мгновенно отвлекавшиеся от Маршака, Чуковского, Барто, слушали стихи Пушкина. Я сделал вывод, что слово поэта, помимо даже гениального человеческого смысла содержит отзвуки того Слова, которое гностики обозначили термином "Логос", а индуисты назвали Шабда-Брахман

- Бог звучащий.

В своем посмертье он пережил не только обожание, но и медногорлую хулу Дмитрия Писарева, пощечины футуристов, разграбление Михайловского, надругательство толпы пьяных красноармейцев над одной из своих праправнучек. Пуще всего он опасался русского бунта, бессмысленного и беспощадного. Эти его пророческие слова чаще всего относят к братоубийственной смуте 1917-192О гг. Но главное остережение Пушкина направлено не против самого бунта, а против тех, кто его разжигает, кому собственная головушка - полушка и чужая шейка - копейка. Этим людям поэт дал точное и емкое определение "чернь". Конечно, в истории они назывались по-другому: революционные, конституционные, социал- и просто демократы - нетерпеливые безумцы, обуянные жаждой все разрушить до основанья, а затем... Пушкин был слишком умен, чтобы клеймить этих "лучших" представителей отечественной интеллигенции, он пытался чувства добрые в них лирой пробудить, впрочем, не предаваясь иллюзиям насчет воспитательной роли поэтического слова. Задачу приведения черни к здравомыслию и послушанию лучше, по его мнению, выполняют другие орудия.

Подите прочь! Какое дело

Поэту мирному до вас?

В разврате каменейте смело,

Не оживит вас лиры глас.

Душе противны вы как гробы.

Для вашей глупости и злобы

Имели вы до сей поры

Бичи, темницы, топоры.

Это и о нас сегодняшних. О каждом из нас. Ведь слепое распятие России не закончилось. А воскресение и вознесение начинается лишь тогда, когда человек идет на крест сознательно. Мы все еще колеблем треножники не только святынь, но и треножник государственности. Для нас тусовка одной и той же колоды карт стала прообразом человеческого взаимодействия - но шестерки не становятся королями, в какой бы парик они не нарядились. И вновь и вновь поднимается бич страданий, гонит ряженых в темницу или на плаху. И вертится без остановки знаменитое колесо Будды - колесо сансары, в каждой спице которого - истина страданья. Но время от времени рождаются люди, осознающие, что жить - значит мыслить и страдать. Страдание не является для них целью, о нет! Осмысление страдания - вот единственный выход из-под власти этого проклятия. Среди них христианин Пушкин.

Он по-французски совершенно

Мог изъясняться и писал...

Переводил с английского и немецкого, поклонялся Байрону, обожал Моцарта, но оставался при этом русским человеком. Глубоко и сильно присутствовало в нем русское, я бы даже сказал, мужицкое начало при всем внешнем европейском лоске и при всей духовной отзывчивости его ко всему миру.

Сват Иван, как пить мы станем,

Непременно уж помянем

Трех Матрен, Луку с Петром,

Да Пахомовну потом.

Или:

Мой идеал теперь - хозяйка,

Мои желания - покой,

Да щей горшок, да сам большой.

Радуга пушкинской музы одним плечом опирается непосредственно на народную почву, а другим уходит в заоблачные высоты, минуя все промежуточное, а пуще всего полукультурные слои, уже оторвавшиеся от крестьянского чернозема, но еще не прибившиеся к белым облакам подлинной интеллигентности, - ядовитая пена, отравляющая оба берега реки жизни. Этой пены в наши дни куда больше, чем в пушкинские, из-за резко ускорившегося течения реки. Вечным напоминанием о глубинной чистоте жизненного потока склонилась над нами кудрявая голова ясноглазого патриарха русской словесности, который пуще всех достоинств почитал в человеке чувство чести (слова, однокоренного с чистотой). И сам обладал этим чувством в высшей степени. Добавим - чести русского человека. Сегодня многим из нас, теряющим честь с катастрофическим ускорением, нелишне вспомнить гордые слова поэта, обращенные к тем, кто раньше времени хоронил Россию, к ее клеветникам.

Вы грозны на словах - попробуйте на деле!

Иль старый богатырь, покойный на постеле,

Не в силах завивать свой измаильский штык?

Иль русского царя уже бессильно слово?

Иль нам с Европой спорить ново?

Иль русский от побед отвык?

Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,

От финских хладных скал до пламенной Колхиды,

От потрясенного Кремля

До стен недвижного Китая,

Стальной щетиною сверкая,

Не встанет русская земля?

И вот я думаю: неужели эти надежды нашего великого поэта закончились в 1985 году? Или зашедшая в тупик перестройка - очередное помрачение, которое случалось с Россией не однажды?

Помнится, нам в школе трактовали стихотворения "Бородинская годовщина" и "Клеветникам России" как шовинистическую слабость поэта, который по природе, дескать, был интернационалистом. Каких только политических ужимок не претерпел поэт. Но обозревая русскую историю с его времен до наших, я не помню времени, когда бы русская литература, да и вообще русское общество болели шовинизмом. И сегодня можно встретить латышский, эстонский, литовский, еврейский шовинизм, а русского что-то не слышно. Наоборот, русских теснят, оскорбляют, учат уму-разуму и бросают подачки, а они смиренно терпят. Обретем ли национальное достоинство хотя бы в чуть приближенном к пушкинскому виде?

Временами Пушкин возникает на сцене театров чуть ли не в роли первого русского диссидента. Это он-то, с восторгом встретивший весть о взятии мятежной Варшавы войсками Паскевича? Неглубоко вникли мы в природу пушкинских противоречий, ибо над всеми ними, а их у Пушкина действительно немало, возвышается мудрое начало гармонии, вмещавшей и хвалу свободную царю, и мечту о России, которая поднимется на обломках самовластья.

Противоречивость такого рода есть противоречивость самой Истины. Пушкинский гений, замкнув круг из множества упорно отработанных жизней, приходит к величавой, всевмещающей простоте и чистоте, которые подобны водам Байкала - вот оно дно, кажется, рядом, а на самом деле глубина - 30 метров.

Пушкин никогда не жаловался на судьбу. Как настоящий мужчина и истинный философ. Его не занимали вопросы, почему в мире столько страданий, а счастье недостижимо. Он принимал условия земной игры как суровую божественную необходимость. "Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать". "На свете счастья нет, но есть покой и воля". Тем не менее, в сочинениях и в жизни Пушкина найдем тысячи опровержений только что сказанного. Поэт был счастлив в друзьях, в любовных увлечениях, в семейной жизни. Случались ссылки, другие унижения со стороны властей, но страдальцем Пушкина никак не назовешь. По своему материальному достатку он, конечно, не был вельможным аристократом, но и в бедняках, даже в середняках не ходил. Кроме того, оставил сто тысяч долгу; в конвертируемом нынешнем измерении - это, пожалуй, десятки

миллионов  долларов.  Николай I после смерти поэта уплатил долг,  но и

Пушкин в должниках не остался, возвратил взятое с великой лихвой. Сколько дохода принесли его сочинения русской казне!

Занимал десятикомнатную квартиру в столице, был хозяином двух имений со многими десятками гектаров земли. Словом, жил на широкую ногу, как ни один аппаратчик большевистской или демократической ориентации, не сгибая при этом "ни помыслов, ни совести, ни шеи". А если вспомнить, что закончил Царскосельский лицей - лучшее учебное заведение всех времен и народов, если учесть раннюю профессионализацию и славу, если оценить всю красоту и величие его ухода из жизни на самом гребне духовного расцвета, то трудно найти в истории равного ему баловня судьбы.

Но...

И с отвращением читаю жизнь мою,

И слезы лью...

Но строк печальных не смываю.

Ах, Александр Сергеевич! Нам бы ваши проблемы. Нам, погруженным в заботы о всеобщем покаянии, но только не о собственном. Поневоле среди потопа взаимных разоблачений и обвинений задумаешься, а как вел бы себя Пушкин в брежневское или в нынешнее время?

Думается, такому прекрасному цветку, как Пушкин, нужна особая почва. Как и Моцарту. Слишком суровые испытания не для них. Но индивидуальность, воплотившаяся в похожем на обезьянку, но самом прекрасном человеке своего времени, в ХХ веке могла бы сменить цилиндр и крылатку на мундир маршала или халат ученого, - обладал поэт и таким потенциалом. Но уж кем бы не стал наверняка, так это перевертышем и приспособленцем, он, выбравший эпиграфом для "Капитанской дочки" слова: "Береги честь смолоду".

Жило в нем такое нечто, превышающее все крылатки и маршальские мундиры, вместе взятые. На вершине славы, в расцвете сил он писал:

Давно завидная мечтается мне доля -

Давно усталый раб задумал я побег

В обитель дальнюю трудов и чистых нег.

Что за обитель?

Михайловское? Монастырь за облаками, описанный в кавказском стихотворении? Или та наша вечная, недостижимая на земле Обитель, к которой шел Пушкин в предсмертном бреду? Выше! Выше! - слышали друзья, находившиеся у смертного одра поэта из его бледнеющих уст.

Да, это был царь духа.

Забрел он однажды без предварительной договоренности к кому-то из друзей. Слуга проводил поэта в детскую и попросил подождать - хозяева скоро вернутся. Когда те, наконец, подошли, они застали Пушкина в обществе их маленького сына. И чем, вы думаете, занимались царь духа и карапуз? Они сидели на полу и плевались друг в друга. Кто метче. Оба при этом хохотали.

Но если бы кому пришло в голову умилиться ребячеством поэта и похлопать его по плечу, чего доброго - мог последовать вызов на дуэль. Душа-человек был еще и порядочным задирой.

Пушкину подражать невозможно. Можно быть толстовцем, марксистом, ницшеанцем, на худой конец гитлеровцем. Но пушкинистом - только в однозначно-академическом смысле. С какой бы стороны мы ни смотрели на поэта, он явление штучное.

В качестве литератора, уже говорилось, он не оставил школы. Можно говорить о влиянии Блока, Мандельштама, Твардовского на творчество того или иного стихотворца. У Пушкина нет продолжателей. И в то же время вся русская поэзия развивается и еще долго будет развиваться под пушкинским солнцем. Он писал стихи, до которых по способу думанья и чувствования не дорос ни один поэт. Например: "Я вас любил, любовь еще, быть может...". Или: "Не дорого ценю я громкие права...". В этом последнем стихотворении есть такие строчки:

Я не ропщу о том, что отказали боги

Мне в сладкой участи оспаривать налоги,

Или мешать царям друг с другом воевать.

И мало горя мне, свободно ли печать

Морочит олухов иль чуткая цензура

В журнальных замыслах стесняет балагура...

Но это же почти святотатство! Не заботиться о мире во всем мире, не ругать цензуры, от которой изнывало столько поэтов и непоэтов! Сегодня в печати то и дело появляются сочинения, помеченные 5О-ми, 6О-ми, или 7О-ми годами. Раньше не могли быть опубликованы по цензурным соображениям. А Пушкин не печатал свои лучшие стихи по собственной воле. Потому что это были стихи, которые подобно "Из Пиндемонти" принадлежали ХХ и ХХI векам. "Ты сам свой высший суд". Строки часто повторяют, но кто ими живет?

Позднего Пушкина часто не понимали даже самые близкие и тонкие друзья. Человек типа Байрона предался бы по данному поводу скорбным раздумьям и с гордым презрением озирал бы недостойную толпу. А Пушкин смотрел на друзей, хотя и умных, но обыкновенных людей, своими прекрасными, всепонимающими голубыми глазами и говорил:

Друзья мои, прекрасен наш союз!

"Пророка" при жизни Пушкина не понял никто. Федор Тютчев - другой гениальный сын России - усмотрел в стихотворении кощунственную претензию литературного собрата и разразился стихотворением-пародией. Как реагировал Пушкин? Напечатал в очередном "Современнике" большую подборку стихов оппонента. Солнце не мстит никому.

Когда читаешь самых великих писателей, восхищаешься красотами стиля, отвагой мысли или даже космическими прорывами в глубины Мироздания. Но при чтении Пушкина, вглядывании и вдумывании в его поступки, облик, ауру охватывает какое-то огромное чувство радости, что Земля и Россия предоставили возможность воплотиться такому совершенному типу человека.

Вот мы собрались в этом зале, чтобы помянуть ослепительный метеор, промелькнувший на мглистом небе николаевской эпохи. А сегодня мглистое небо стало черным, оно до горизонта затянуто густыми тучами, в каждой из которых по апокалиптической молнии. А над ними трубы архангелов, горящая сера Эт цетера самого скверного свойства. Время ли говорить о Пушкине?

Но о чем же говорить в часы мрака, как не о солнце? Тем более о солнце незакатном.

Разве за густой ночью не следует ослепительный рассвет? И не перед заутреней ли больше всего беснуются бесы? Посмотрим на них со всевмещающей улыбкой Пушкина - пусть потешатся, все равно скоро сгинут. Нам бы не сгинуть вместе с ними. Мы порой так часто их ругаем, что не замечаем, как сами срослись вместе с ними. А Пушкин замечал.

Напрасно я бегу к сионским высотам,

Грех алчный гонится за мною по пятам.

Этим грехом было не только женолюбие, но леность, растрата себя по пустякам, раздражительность - мало ли какие бесенята не торчали из-под фалд пушкинского фрака. Важно то, что прекрасное дитя человеческое сам себя не считал таковым. Многие стихи 1836 года - покаянная сюита, настойчивое возвращение к евангельской теме. Пушкин не однажды рисковал жизнью и смерти как таковой не боялся. Но страшился посмертного суда и адских мучений - тоже. Исследователи говорят, что чувство раскаяния, мысль о том, куда пойдет душа после смерти, стали главными заботами 37-летнего Пушкина. Однажды во сне явился ему старец и спросил: "Тебя гнетет вопрос, заслужил ли ты царствие Небесное?". "Да", - ответил Пушкин. "Так вот отвечаю тебе - заслужил". После этого видения поэт якобы стал спокойнее.

Конечно, царствие Божие не покупается. Даже блестящими заслугами Служения. Можно выполнить в полной мере свой земной долг и намотать на карму личной ненавистью, личной завистью или другими отрицательными качествами крупный долг. Но Пушкин в последние годы и дни шел стремительно еще и по дороге раскаяния. Нет на этот счет громких заявлений. Есть дела.

Отчаянный ловелас, он стал образцовым семьянином, атеист и вольнодумец пришел к выводу, что атеизм - состояние, противное человеческой природе. Есть у него такая дневниковая запись на французском языке.

Погиб поэт, невольник чести.

Пал, оклеветанный молвой,

С свинцом в груди и жаждой мести,

Поникнув гордой головой.

В этих стихах Лермонтова о Пушкине все правда, кроме жажды мести. Не было такой жажды у отходящего в мир иной поэта. Когда Данзас пришел проститься с умирающим лицейским другом, он спросил, какие распоряжения будут относительно Дантеса. Можно не сомневаться - дай Пушкин хотя бы малый знак, друзья поэта "достали" бы француза, где угодно, в России или за границей. Его бы вызвали на дуэль и убили. Но Пушкин категорически запретил мстить...

Справедливо сказать, что своей жизнью Дантес обязан Пушкину. Но по-своему справедлив был и Дантес. Нет ни малейшей тени на царе, который сделал все, чтобы предотвратить дуэль. Все эти многолетние сплетни о заговорщике-монархе, о трусливом французе, явившемся на поединок в бронежилете и сделавшем преждевременный выстрел, - все это унижает ослепительный пушкинский финал. Развязка произошла по всем правилам тогдашнего понимания чести. Дантес поднял руку на гения прежде всего по причине ужасных оскорблений, выраженных по его адресу и по адресу его приемного отца в известном письме Пушкина Геккерену.

По всем законам божественного воздаяния Дантес должен был понести наказание за грех отнятия жизни у божественного посланника. Но и здесь мы имеем дело с парадоксом. Изгнанный из России молодой негодяй отлично устроился на родине, став сенатором и пэром Франции. Он даже хвастался: не будь дуэли, не было бы такого счастливого поворота в его судьбе. Но все это видимая часть кончины Пушкина. А невидимая, мистическая (сегодня это можно утверждать с полным правом) заключается в том, что Пушкин полностью выполнил свое земное предназначение. Оставалось завершить его блистательной точкой. И дуэль за честь женщины, за свою собственную честь стала прекрасным завершением уникальной жизненной драмы великого поэта. Если бы смертной точкой стала болезнь или несчастный случай - под копытами лошади (гадалка Киркгоф предсказывала такой возможный вариант), вряд ли бы образ Пушкина нам запомнился ярче.

А доживи Пушкин до восьмидесяти? Гадание - дело неблагодарное, но все-таки с большой степенью вероятности можно предположить, что, пройдя четко наметившуюся покаянную полосу, Пушкин скорее всего сделался бы старцем-праведником. Но появись на Руси еще один святой праведник, страна бы потеряла удивительное, неповторимое явление праведника грешного.

Божественная "запрограммированность" феномена Пушкина, если употребить по отношению к нему такую хилую метафору, для меня несомненна, так же как и его современника Серафима Саровского. Две великих души по велению Высших Сил и по собственной воле воплотились в России накануне ее великих испытаний и перепутий. Одной душе был назначен религиозный путь, другой - светский. Два примера, две ипостаси единого Служения. Кто послужил лучше, нам ли судить?

Но судят. В свое время попалась мне небольшая книжечка архимандрита Иоанна, вышедшая в Берлине в 1922 году под названием "О религиозности Пушкина". Посетовав на то, что поэт почти не ходил на причастие и на исповедь, что он посмеивался над попами, сравнивал жену с Богородицей, помянув другие грехи Пушкина, архимандрит поставил ему в пример Достоевского. И высказал такую мысль: окажись Пушкин на Сенатской площади во время известных событий, судьба его могла сложиться по образцу судьбы автора "Братьев Карамазовых". Сибирь, покаяние, воцерковленность... Но сам Достоевский склонялся в почти религиозном поклоне перед автором баллады "Жил на свете рыцарь бедный".

Итак, религиозен ли Пушкин? В высшей степени. И не только Пушкин последних лет жизни, но и юный, заблуждавшийся, друживший со всеми богами языческого пантеона. Такая религиозность куда трудней воцерковленной, монашеской, ибо последняя защищена высокими заборами традиций и чина, а здесь человек обдут всеми ветрами искушений и свободы. И распятие в конце пути - обычный удел религиозности подобного рода.

Пушкин умер как истинный христианин... А жил как молодой Кришна. Тот играл на свирели, этот - на лире. Тот имел оттенок кожи синеватый, этот - темноватый. Там - гарем пастушек, здесь - светских красавиц. Мы часто клянемся в своей приверженности Богу живому. Осмелюсь утверждать: это и был Бог живой. Лучшая из тварей Отца Небесного.

Блок выразился однажды по поводу Пушкина так: "Мы поклоняемся Пушкину как Богу, хотя и знаем, что он не Бог". Странные слова. Что такое Бог или небог, не знает никто. Прекрасно на этот счет

высказался великий Ориген:  "Наш ум своими  силами  не  может  постичь

самого  Бога,  но познает Отца всех тварей из красот дел и великолепия

Вселенной". Именно эта великолепная тварь Пушкин являет, как, может быть, никакая другая, очарование творения Отца Небесного. Сидящие здесь понимают, о каком Отце идет речь - о Том, Который из века в век, из эона в эон напрягает внутри нас Силы совершенствования и тихо зовет присоединить к ним усилия личности. Чтобы ввести Бога внутрь человеческой души, написаны тысячи книг и явлены тысячи примеров. Собственно, Бог никогда и не выходил из нашей души, и лишь наша затянувшаяся инфантильность отделяет Его от нас суетой обихода, иконой, ореолом гения или вершинами Гималаев.

Если разделительная стенка убрана, это может увлечь наши земные "низины" задачей небесного преображения, а может, наоборот, ввести в соблазн "подсадить" гения на собственный малогабаритный пьедестал или попытаться подрисовать ему "тонкие эротические ножки".

"И это пройдет", - говорил библейский пророк, родня пророку поэтическому.

До сих пор, худо-бедно, человеческое общество развивалось, отделяя Высшее от низшего. ХХ век все смешал, а конец века в России дал трещины повсюду - в духе и материи, в капитальных понятиях Добра и зла. Но острова, подобные Пушкину, неподвластны и 12-балльным землетрясениям. Такие острова есть новая земля под новым небом апостола Иоанна.

Гоголь и Достоевский назвали Пушкина человеком ХХI века. Говоря языком Агни Йоги, Пушкин - представитель шестой расы, хотя не успел прочесть ни одной книги нового Провозвестия. Но не сделаемся буквоедами-книжниками, которых уже немало "обустроилось" вокруг молодого Учения. Чтобы получить пропуск в шестую расу, меньше всего потребуется казенная печать нового Провозвестия. Дух искренности, дружелюбия, гармонии - вот знаки Новой Эпохи.

В малолетстве он был увальнем, а потом вдруг превратился в живого, как ртуть, ребенка. Что с ним произошло?

О "Пророке" не обмолвился ни одним комментарием, хотя самые закрытые старцы-монахи рассказывали ближайшим ученикам о посещавших их высоких видениях.

Говорят, в Таганроге или в Тамбове нашли тетрадь его, завещанную распечатать в конце ХХ столетия. Там будто бы расписана русская история ХХ и ХХI веков, на манер Нострадамуса. Откуда еще и такой провидческий дар?

Можно ли к Пушкину обращаться молитвенно, как к замечательным святым старцам? И можно ли получить ответный Луч?

Среди ликов наших канонизированных святых не видится ли в будущем арапский профиль в золотом ободке? Конечно, маловероятно, чтобы формальный акт канонизации состоялся в ближайшее время. Но какой бы это был прорыв церкви к живому восприятию Бога! "Наше духовенство... достойно уважения, оно никогда не пятнало себя низостями папизма и, конечно, никогда не вызвало бы реформации (читай - демократических реформ - Ю.К.) в тот момент, когда человечество больше всего нуждается в единстве. Согласен, что нынешнее духовенство отстало. Хотите знать причину? Оно носит бороду, вот и все. Оно не принадлежит к хорошему обществу". Это из письма Чаадаеву 1836 г. Все верно и для нашего времени. С той разницей, что лучшие представители православного клира "подровняли бороду" под самые высокие требования светской культуры. И слава Богу, убереглись от "хорошего общества". Дай Бог, последнему реально подтянуться к первым. Нет России без ее великих монахов. Нет России без ее великих мирян. То и другое вместе - Пушкин.

Стоит среди нашего взбаламученного житейского моря, среди анафем, зубоскальств, соловейразбойничьего посвиста Отечеству одинокая задумчивая фигура.

Стоит она среди политических, экономических, "культурных" нечистот, нетронутая ими, - фигура ясноглазого, смешливого, остроязыкого человека, своего всюду: во Франции, Германии, Англии, Китае; стоит и говорит: "и угораздил меня черт родиться в России! Но

клянусь честью,  ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество

или иметь другую историю, кроме истории наших предков такой, какой Бог

ее дал".

Стоит человек многоцветно-прекрасный (с этим согласны все), но шибко уж неудобно-широкий, так что каждому хочется обузить его под свой уровень. Попытаемся же сделать невозможное - вместить хотя бы часть его всевместимости, а значит, вырваться из состояния черни к состоянию Человека, способного внимать "арфе Серафима". Человека, который может стать когда-нибудь Богом.

Да святится имя твое, Александр Сергеевич!

В тягостном душевном запустенье

Только прикоснусь к его строке -

И потонут все ночные тени

В этой вечно утренней реке.

Перед тем, как кануть в океане,

Величав реки прощальный бег.

Тайной никакой не затуманен

Ясноглазый рыжий человек.

Что гаданья? Все гаданья - мимо.

Он ведь сам успел нам дать понять:

Быть поэтом - значит Серафима

Огненную волю исполнять.

И свечой горя в тумане тусклом,

Пробиваясь ландышем в пыли,

Каждой жилкой биться вместе с пульсом,

Русским пульсом Матери-Земли.

И арапской кровью не погребав,

У святош и хамов не в чести,

Вечный зов чужого черни Неба

Как завет Отцовский пронести.

* * *

Моцарт, Пушкин, Жуков

Во время подготовки доклада о Маршале Жукове у меня на столе появилась книга "Моцарт. Последние годы жизни". Откуда пришел этот солидный том, иллюстрированный портретами великого музыканта и лиц, его окружавших, не помню. Но я прервал работу над докладом и с наслаждением погрузился в мир Моцарта. А после долго размышлял, к чему бы это неожиданное чтение? Родились кое-какие соображения, но о них позже. Главное, заинтересовало удивительное сходство обликов и судеб Моцарта и Пушкина. Мне и раньше, когда я ездил по стране с лекциями о Пушкине, задавали вопрос, не является ли Пушкин реинкарнацией Моцарта. Не имея достаточных материалов, я помалкивал, но теперь пришло время поделиться полученными сведениями.

Вот они.

Пушкин прожил 37 лет, Моцарт - почти 36.

Оба низкорослы.

Оба некрасивы, имели желтоватый оттенок лица.

Оба голубоглазы.

Оба женолюбы, но каждый женился однажды. Пушкин прожил с женой 7 лет, Моцарт - 9.

Пушкину жена родила пятерых, Моцарту - шестерых.

Оба лишены чувства зависти. И кому они могли завидовать?

Оба склонны скорее к переоценке достоинств людей, чем к их недооценке.

Оба отменные работники.

Оба всю жизнь нуждались в деньгах, но были расточительны.

Оба скромны в привычках и вкусах, равнодушны к роскоши.

Оба рано проявили гений.

Оба игроки, Пушкин - в карты, Моцарт - в биллиард.

Оба суеверны.

Оба находились в сложных отношениях с отцами.

Оба масоны, тяготевшие к христианству.

Моцарта называли солнечным мальчиком, о Пушкине Анна Ахматова сказала, что он родился с солнцем в крови.

Доминанта обоих - гармония, в этом смысле им нет равных ни в музыке, ни в поэзии.

Оба пали жертвой заговора и погибли насильственной смертью. Предполагаемый непосредственный отравитель композитора его ученик Зюсмайр находился в любовной связи с женой Моцарта Констанцией. Дантес ухаживал за Натальей Николаевной.

Если сравнить прижизненные портреты двух гениев, а также их посмертные маски, совпадение черт поразительно. Схожи линии лба, носа, подбородка, всей нижней части лица...

И наконец, "Моцарт и Сальери"...

Конечно, есть и различия. Например, Моцарт был ярко выраженным флегматиком. Пушкин - сангвиником с "холерическим уклоном". Но до семилетнего возраста Пушкин, по воспоминаниям, был флегмой и увальнем. После же семи лет резко переменил темперамент.

Как было сказано, оба труженики, но Моцарт гораздо плодовитее. Разница скорее объясняется жизненными обстоятельствами, чем потенциалом трудолюбия. Поэт родился в небедной дворянской семье и хотя стал первым российским профессионалом-литератором, все же имел обеспеченный имущественный тыл. А композитору всю жизнь приходилось надеяться только на себя. Поэтому Пушкин мог позволить себе заявить: "Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать", а Моцарт продавал и вдохновенье, он часто сочинял по заказу.

Тем не менее при всех различиях сходство Моцарта и Пушкина выражено гораздо ярче, чем у тех пар реинкарнаций, чьи архетипическая идентичность подтверждена авторитетными ясновидцами, имеются в виду реинкарнации: Петр I - Ленин; Леонардо Да Винчи - Н.К.Рерих.

Позволю себе дать следующие этому объяснения. Если принять гипотезу Моцарта - Пушкина как перевоплощения одного Архетипа, вырисовывается следующая картина. Пушкин появился через восемь лет после смерти Моцарта, а если считать началом воплощения зачатие, - то через семь лет. Разрыв между воплощениями невелик, монада еще не "остыла" от наложений предыдущей инкарнации и эманирует их в новую личность и в новые обстоятельства.

Между жизненными путями Петра I и Ленина 200 лет, два века пребывания в раю или аду; где именно, зависит от вкусов поклонников или ненавистников данной Великой Индивидуальности. Во всяком случае разрыв между воплощениями куда значительней и связи между личностями намного уменьшились. Потому Петр пил и курил, а Ленин - нет, царь вымахал под два метра, а Ленин не дотянул и до метра шестидесяти...

Напомню, что восточная концепция перевоплощения никогда не настаивала на перевоплощении души, но лишь на трансмиграции причинного тела. Идея метампсихоза, как ее понимали древние греки и понимает большинство европейских "восточников", весьма далека от подлинных представлений Востока. В Буддизме душа, представленная агрегатом скандх, может обновиться несколько раз за одно воплощение, и лишь наиболее сильные духовные накопления данного воплощения могут войти в причинное тело и повториться в следующем воплощении.

Может возникнуть вопрос, почему эти метафизические рассуждения соседствуют с докладом о человеке, чей жизненный путь похож на меч, а голова не терпела ничего туманного, неопределенного?

Зададим встречный вопрос: откуда явился Жуков?

Из Стрелковки, от Устиньи Артемьевны?

Но в России десятки тысяч Стрелковок и миллионы Устиний. Жуков же один даже на фоне полководцев всех времен. Неужели такое воплощение могло обойтись без предшествующих причин и накоплений?

Конечно, Жуков уже не однажды в прошлых жизнях был великим полководцем, и выдающимся монахом, и писателем. Ибо нельзя собрать столь огромный духовный потенциал за одно воплощение.

Кем был именно? Работа интуиции может помочь читателю решить эту задачу, была бы важная цель для работы. Когда синклит тибетских лам определяет с помощью известных им приемов ринпоче среди новорожденных, это не праздное любопытство, но необходимость точно выявить высокого перерожденца, чтобы поместить его в определенные условия, дать соответствующее воспитание и т.д.

Когда же люди пускаются в бесцельные расчеты расовых циклов и поиск новых воплощений Иисуса Христа, они вырождаются в доктринеров.

Божественные поручения, сопряженные с выдачей человечеству больших знаний, могут выглядеть весьма неожиданно. Пушкин знал Циклы, ему было ведомо существование Шамбалы, он был знаком с Калачакрой, но помалкивал об этом, предпочитая звонкую простоту творчества звонкой путанице всезнания.

Пушкин въехал в накатанную Моцартом колею без видимого напряжения, без особых препятствий, которые одни повышают духовный потенциал. Повышать было некуда и незачем, современники и так далеко отстали.

Пушкин много дал нам, но мало себе. Он не сделал в своей жизни сверхусилий, не счел нужным заниматься самовоспитанием.

Не для житейского волненья,

Не для корысти, не для битв, -

Мы рождены для вдохновенья,

Для звуков сладких и молитв.

Жуков воплотился в самом низу человеческой лестницы, ему пришлось приложить сверхусилия, и сверхволнения чтобы выиграть земной Армагеддон. В сравнении с Пушкиным он сделал громадный внутренний рывок.

Кто больше - Моцарт, Пушкин, Жуков? Вопрос некорректный, они ровня.

Если бы Пушкину пришлось родиться не в царской, а в советской России, он, возможно, чертыхнулся бы не один раз и все равно "не переменил бы отечество", но выполнил Божественную задачу в той стране, которую "Бог дал". И наверняка при "чумазом" происхождении ему пришлось бы приложить такие же мощные внутренние усилия, как Жукову.

А родись в пушкинские времена Жуков (для этих времен хватило военного гения Кутузова), он, может быть, взял бы в руки не баян, а скрипку и сделался русским Паганини. Но в грядущую Сатьяюгу Индивидуальность Жукова несомненно получит шанс воспарить к самым сладким звукам и молитвам. Во всяком случае одно ясно - Индивидуальность такого масштаба в любой обстановке будет искать возможность максимальной творческой самореализации.

Не время формирует гениев, но сами они выбирают время и накладывают на него свою неизгладимую печать. Потому что для Моцартов, Пушкиных, Жуковых координаты времени и пространства сами по себе не существенны. Для них важны ступени Боговосхождения, которые они понимают как ступени Служения.

Парадокс нашего времени состоит в том, что всем нам без исключения предстоит стать "Моцартами", "Пушкиными", "Жуковыми". Это не маниловское воздыхание, но императив Эволюции. Гении появляются как вестники новой расы людей, людям приходится подтягиваться к уровню гениев. Если мы верим в "да здравствует солнце, да скроется тьма", а не в торжество сатанинского абсурда, то искра, вложенная в нас Христом, обязана по закону Эволюции превратиться по крайней мере в пламя свечи.

Но сначала потребуются воля и мужество Жукова, чтобы устоять перед надвигающимися испытаниями. Потом придет час божественной легкости Моцарта и Пушкина. Где взять силы? Там же, где их черпали гении - в собственном сердце - средоточии энергетической мощи и лучших накоплений нашей длительной эволюции.

Когда начнется массовый процесс подобной трансмутации? Он уже начался. По всей России люди, никогда не бравшие в руки кисть или перо, начинают писать картины и стихи, появляются прекрасные вышивальщицы, скульпторы, удивительные детские таланты.

Одни видят в нашем времени конец света и наступление антихристовой эпохи, другие - рождение нового культурного мира. Евангелие предсказывает то и другое, а именно муки рождения новой земли и нового неба. Видеть муки или небо - зависит от нашей точки зрения. Каждая мать знает, что рождение ребенка - всегда страдания, но если мысли и чувства направлены на ожидание рождения дорогого существа, то и муки перенести легче. Сегодня и мать и будущее дитя - мы сами.

Итак, без гордости и самонадеянности призовем Высшие Силы помочь нам реализовать в себе "моцартов", "пушкиных", "жуковых". Беру в кавычки имена только потому, что сами названные Индивидуальности встанут на новую, еще невиданную ступень развития, и нам снова придется их догонять. Таковы вечные правила Божественной Игры.

* * *

Ковры

(восточная легенда)

Да простят мне Бог и читатель мальчишескую отвагу закончить сборник, где речь идет о великих именах, собственной небольшой поэмой. В оправдание приведу быль об А.П.Чехове. Один собрат по перу спросил Антона Павловича: "Скажите, вас не стесняет присутствие в литературе Льва Толстого?" Скромнейший Чехов тихо ответил: "Знаете, в литературе как в мире животных маленькие собаки не должны смущаться присутствием больших псов, но лаять своими голосами".

Мой поэтический голос прорезался на шестом десятке, когда, изгнанный из интеллигентской среды за "религиозно-идеалистические убеждения", я вынужден был круто поменять профессию и пять лет "отпахал" грузчиком на хлебозаводе. Стихи стали моей пустынью, белым островом, где я спасался от отчаянья и огрубления.

К удивлению, их стали печатать в столичных и сибирских журналах, в различных литературных сборниках. Я сделал вывод, что поэзия в штормовые периоды жизни может стать доской, чтобы удержаться на плаву. Может быть, такой вывод кому-то пригодится. А у меня, когда закончился шторм, иссяк и поэтический фонтанчик. "Ковры" - память о нем.

1

Зацвел кизил. Ручьи на горных склонах

Набрали силу, весело звеня.

Понадобилась новая попона

Для боевого царского коня.

Владенья государевы обшарив,

Заготовитель Главный к трону свез

Кашмирских шалей буйные пожары,

Английских гобеленов лед и воск,

Шелка Пекина.

Бархаты Прованса.

Кошму из сопредельных с небом мест.

Царь созерцанью тканей предавался,

Угадывая в каждом Божий перст.

Какую взять, куда коня направить?

Чью землю царским опалить тавром?

И вдруг в глаза невиданные травы,

Цветы и птицы

Брызнули ковром.

На том ковре за юной девой крался

Могучий фавн, пылая и дрожа.

И праздник незнакомых чудных красок

Манил и ослеплял, и раздражал.

- Откуда вещь? - спросил владыка хмуро.

Снабженец, желтолицый и рябой,

Ногой ковер отодвигая сдуру,

Пролепетал:

- Содеяно рабой.

- Ковра не смей касаться, недостойный!

Ступай же прочь

И приведи ее.

И в грозном окружении конвойных

Перед царем арапка предстает.

Клинок очей столкнулся с теплой медью

Смиренных глаз

И мягче засиял.

И царь спросил:

- Скажи, где есть на свете

Страна солнцеподобная сия?

И странные в ответ услышал речи:

- Страна сия в душе моей живет.

Царь замолчал, окинул взглядом плечи,

И дрогнувшие ноги, и живот,

И нежный полуостров среди бедер.

Была раба не слишком молода,

Но Божий дух,

Сокрытый в темной плоти,

Владыку звал желать и обладать.

И, как под осень щедрая долина

Ласкает очи золотом хлебов,

Невольница владыке подарила

Горячую арапскую любовь.

И царский гнев, святой на иноверцев,

Опочивальня спрятала в тиши.

И домогался царь

Смущенным сердцем

Познать страну сплетенной с ним души.

2

И зашуршали слухи-злободневки,

А воины роптали, не таясь,

Что их поход отложен ради девки,

Что их штандарты выброшены в грязь.

Премьер-министр в очередном отчете,

Кривя улыбкой кисло-сладкий рот,

Доказывал, что палка не в почете,

Что смутами прельщается народ.

И Главный Теоретик государства

Небесной карой блуду угрожал

И в проповедях пламенных кидался

На всех, кто топчет веру и Скрижаль.

Стучал в окно

Провинций дальних ветер,

Спала раба.

Лишь царь один без сна

Терзался, что не создано на свете

Достойнее работы, чем война.

Он знал:

Судьба монархов не жалеет,

Когда дела забыли для утех.

Всегда в огне рождается железо,

И в битве добывается успех.

Все в мире этом - зубы или хлебы,

Так повелел при сотвореньи Бог.

И царь владеть Аравией хотел бы,

А сам арапкой овладеть не мог.

Измученный, с опухшими висками

Сливовый лик разглядывал, привстав,

Уста и руки царские искали

Потайные любовные места.

И губы мед струили, словно соты,

И вся раба в руках его вилась.

И плакал царь -

Неведомое что-то

Таилось в глубине янтарных глаз.

3

И день входил в монаршие покои

И умброй кожи солнце излучал.

С улыбкой потаенной и покорной

Невольница заваривала чай.

Когда царю случалось рассердиться,

Робела

И была рабой, пока

Не приходило время ей садиться

У ткацкого коврового станка.

Тогда и день ложился псом под окна,

Бездомность глаз

Пугала и влекла.

До вечера, сомнамбуле подобна,

Она ткала, ткала, ткала, ткала.

В зеленом льне паслись единороги,

Кентавр, смеясь, кого-то окликал,

И шерстяные аспидные боги

На синих возлежали облаках.

Все было в общем празднично, но ложно,

Как Главный Теоретик доглядел.

Творение же истинное должно

К царевой пользе наставлять людей.

Кому нужны лоскутные посулы?

Куда зовет ковровый этот бред?

На царский помутившийся рассудок

Арапка пользу навела и вред.

И потому, удачею забытый,

Царь шепчет и во сне и наяву,

Что душу непокорную рабыня

Цветным вверяет ниткам -

Не ему.

Что в этом затянувшемся сраженье

Отпраздновать победу не дано.

И было взято все в соображенье

Министрами

И было решено.

4

В тот день владыку увела гадалка,

Ему поход и славу предрекла.

Рабу же заарканила удавкой

И на конюшню стража сволокла.

Храпели кони царские,

Был точен

И ловок дюжий конюх,

Хоть и хром.

Меж двух оглобель

Хрустнул позвоночник

Арапки под пудовым сапогом.

Все остальное малоинтересно,

Оно корней кизиловых улов.

И   царский гнев,

И   царские аресты,

И   сколько было срублено голов.

И   то, что царь в конце концов признался

В   своих грехах,

И   снова, бодр и рьян,

С   веселым войском в путь далекий снялся,

И   вытоптал конем

Немало стран.

И завершая славную дорогу,

Под старость приказал в пустой степи

Построить храм неведомому богу

И этот храм коврами устелить.

Что из того?

Ковры давно истлели,

И храм песком засыпало уже...

Так стоит ли ворочаться в постели,

Допустим, на девятом этаже?

И вдруг увидеть на стене панельной

Бесплотную арапку и ковры,

И Красоту в сиянье беспредельном,

Что в каждом сердце дремлет до поры.